Диалектика развития потребностей и потребление

Коммунистический принцип "от каждого по способностям, каждому по потребностям" сформировал у нас уважительное отношение к человеческим потребностям. Действительно, не только паше потребление и повседневные поступки, но и все то, чем гордится в себе человечество, - подвиги нравственности и взлеты творчества - продиктовано потребностями человека. Именно поэтому в условиях социализма удовлетворение всевозрастающих и возвышающихся потребностей людей является одной из главных целей общественного развития.

Движение к этой цели зависит не только от объективного процесса роста материального и духовного производства. В неменьшей степени оно связано с развитием сознания людей, того "субъективного фактора", роль которого в историческом процессе становится все более значительной и сложной. Подлинно коммунистическое сознание не имеет ничего общего с лицемерием принудительного аскетизма, с попытками навязать человеку примитивные, бедные потребности, Одним из критериев развития общества является, как указывал К. Маркс, богатство человеческих потребностей^*. Вместе с тем история и повседневный опыт учат нас, что многообразие человеческих потребностей легко может обернуться их нищетой, если потребление становится смыслом жизни, средоточием всех человеческих устремлений, когда человек оказывается рабом "рафинированных, неестественных и надуманных вожделений"^**. Именно поэтому необходимо не только понимать механизм действия субъективных факторов, но и управлять им.

^* (См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 125.)

^** (Там же, с. 129.)

Анализируя связь экономики и человеческих потребностей, К. Маркс показал, что природа последних социальна и очень динамична. "Большинство вещей имеет стоимость только потому, что они удовлетворяют таким потребностям, которые порождены мнением, - писал он. - Мнение о наших потребностях может меняться, поэтому и полезность вещей, выражающая только отношение этих вещей к нашим: потребностям, также может меняться. Да и сами естественные потребности постоянно меняются. В самом деле, какое большое различие существует между главными предметами питания разных народов!"^*.

^* (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 78-79.)

Эти "мнения" о потребностях, представления людей о том, "что человеку надо", какие его стремления являются естественными и законными, - важный элемент общественных нравов. Определяя для себя степень необходимости чего бы то ни было, начиная с ковра или стиральной машины и кончая личной библиотекой или "Жигулями", мы сознательно или бессознательно ориентируемся на некоторые общепринятые представления о нужном для человека. Точнее, на то, что считаем общепринятым. Ведь в реальной жизни по этому поводу существуют очень разные взгляды. Мы можем с пониманием отнестись, например, к такой декларации журналиста, известного статьями на этические темы: "...Не стыжусь признаться: хочу жить красиво!.. Много зарабатывать, чтобы много тратить. На что? На необходимое, а иной раз и на лишнее, зато приятное мне и моим близким: на большую квартиру, где не надо тесниться; на загородный дом, где можно как следует отдохнуть и покопаться в земле; на библиотеку, фонотеку и прочие "теки"; на красивые вещи, которые и украсят, и облегчат быт; на добротную одежду под разную погоду и настроение; на ежегодные дальние путешествия..."^*. В то же время у нас может вызвать глубокую симпатию и тот герой В. Распутина ("Деньги для Марии"), который "к деньгам... всю жизнь относился очень просто: есть - хорошо, нет - ну и ладно. Это отношение выработалось главным образом оттого, что денег постоянно не хватало... Кузьма не считал, что они живут плохо... Он никому не завидовал. К людям, живущим лучше его, он относился так же спокойно, как и к тем, кто выше его ростом. Если он не дорос до них, не ходить же ему теперь на цыпочках... Кузьма не понимал и не старался понять, как у людей остается сверх того, что уходит на жизнь... Мысли о запасах денег казались ему забавными, шутовскими, и он отмахивался от них. Он был доволен тем, что имел".

^* (Литературная газета, 1982, 24 марта.)

В реально существующем многообразии мнений мы всегда можем найти такое "общепринятое" представление, которое соответствует нашим личным ценностям, вкусам и возможностям. В общественных правах представлена та часть общественного сознания, где господствуют законы обыденного, массового сознания, а нередко и примитивная логика моды и социального подражания. Поэтому здесь могут сталкиваться очень разнородные элементы, противоречивые тенденции, отражающие интересы, психологию и предрассудки различных социальных групп. Здесь можно наблюдать и самые передовые, и самые отсталые представления, то взгляды, за которыми стоит будущее, и те, в которых представлено уходящее прошлое. Объективные социальные условия и тенденции, которые определяют содержание общественных нравов, могут получать в социальной психологии весьма многообразное, иногда очень яркое и точное, но подчас и искаженное (преувеличенное или, наоборот, недостаточное) отражение. Поэтому необходимо целенаправленное социальное воздействие на общественные нравы через социальную политику и идеологическую, массово-политическую работу.

Основной ориентир такого воздействия - возвышение потребностей, т. е. формирование гармонического сочетания растущих материальных и духовных потребностей и разумное, сознательное их удовлетворение, учитывающее возможности и исторические особенности общества на конкретном этапе его развития, а также трудовой вклад каждого работника.

Известно, что процессы удовлетворения материальных и духовных потребностей психологически и социально неразрывны. Духовные запросы требуют, как правило, некоторого "материального обеспечения", а удовлетворение материальных потребностей имеет некоторую социальную форму (связанную прежде всего с социальной дифференциацией), а следовательно, духовный и нравственный смысл. Именно с этой точки зрения следует оценивать такое, например, явление, как дефицит. Сама по себе нехватка какого-то товара, особенно если речь идет не о предмете первой необходимости, - это проблема экономическая. И не права героиня пьесы И. Дворецкого "Ковалева из провинции", когда она, рассматривая дело о продаже выигравшего автомашину лотерейного билета, заключает: "Социальный смысл данной ситуации в том, что не хватает автомашин, пока". Дефицит - это лишь экономический аспект данной ситуации, а социальный смысл ее проявляется тогда, когда происходит уже нелотерейное распределение этого "дефицита", и сказывается, что один участник вынужден отказаться от выигранной машины (она для него - непозволительная роскошь), а другой имеет возможность переплатить за нее.

С другой стороны, дефицитность жизненных благ благоприятствует активизации антисоциальных ориентаций у лиц, причастных в силу своего служебного положения к сбыту и распределению товаров и услуг. В этом случае носитель указанных ориентаций ценит ситуацию дефицита не только потому, что она открывает ему возможности легкого обогащения, но и потому, что она позволяет ощущать некое превосходство над другими людьми, их зависимость от себя и рассчитывать на их ответные услуги. Так формируется имеющий известные социальные основания взгляд на дефицит как на "великий двигатель общественных специфических отношений", если воспользоваться словами одного из персонажей Аркадия Райкина.

Нарушение соответствия "формы" и "смысла" извращает характер потребления. Естественное стремление к красивым вещам оказывается безнравственным, бездуховным, если оно направлено на предметы роскоши, недоступные для большинства. И приобщение к ценностям мировой литературы, принимающее форму изматывающей, стимулируемой социальной завистью погони за престижными изданиями, связанной с недопустимыми психологическими или материальными издержками, либо реализующееся через прямое воровство из библиотек (на многочисленные факты такого рода в последнее время с тревогой указывается в нашей печати), - такое приобщение имеет крайне малый духовный потенциал. Читая Шекспира и Блока в районной библиотеке, человек имеет отнюдь не меньшую возможность духовного развития, чем "доставая" на черном рынке или "по знакомству" Кафку и Бодлера.

В письме к П. Л. Лаврову Ф. Энгельс признавал справедливость утверждений о том, что человек ведет борьбу не только за существование, но и за наслаждения и за увеличение своих наслаждений. Развивая эти мысли, Энгельс подчеркивал, что когда человеческое производство достигает такой высоты, что могут быть произведены предметы не только для удовлетворения необходимых потребностей, борьба идет уже "не за одни только средства существования, но и за средства развития". При этом он выражал согласие и с той мыслью, что человек способен обнаруживать готовность к отказу от низших наслаждений во имя высших наслаждений^*.

^* (См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 137.)

Эта способность отдавать предпочтение "высшим" наслаждениям перед "низшими" и соответственно этому строить свою жизнь составляет жизнеуправляющее начало, нравственный стержень характера людей, которые оставляют немеркнущий след в истории. Но такой социальный выбор доступен не только людям особой одаренности, путь к нему открыт перед каждым человеком, озабоченным не только соображениями сиюминутной личной выгоды, но и духовными, моральными мотивами, образующими суть подлинной интеллигентности. Можно с полным основанием говорить о том, что выбор между "низшими" и "высшими" наслаждениями формируется атмосферой интеллигентности, разумеется, не составляющей достояние какого-либо одного социального слоя. Как справедливо отмечает биограф В. И. Ленина, в семье Ульяновых Владимир Ильич "привык к такому взгляду на жизнь, при котором все, что подразумевается под материальными благами, имеет смысл постольку, поскольку необходимо для удовлетворения естественных потребностей человека. И только духовное богатство может быть безграничным, и только здесь стремления к приобретению и накопительству достойны человека"^*.

^* (Яковлев Е. Портрет и время. М., 1979, с. 261.)

Второе важное условие возвышения потребностей - рациональное отношение к их удовлетворению, основанное на трезвой оценке возможностей общества, своего вклада в эти возможности и прав всех остальных членов общества. Не только с экономической, но и с социальной точки зрения удовлетворение не всякой потребности рационально. Важна "цена", которую платят за него общество и человек. Для того чтобы рассчитать социальную цену удовлетворения той или иной потребности, нужна трезвая оценка того, насколько лучше оно делает человека и во что это обходится - сколько людей какого уровня квалификации и в каких условиях работают, чтобы создать соответствующий предмет или услугу.

"У нас часто используется формула "повышение уровня жизни", - говорил Ю. В. Андропов. - Но ее порой трактуют упрощенно, имея в виду лишь рост доходов населения и производство предметов потребления. В действительности понятие уровня жизни гораздо шире и богаче. Тут и постоянный рост сознательности и культуры людей, включая культуру быта, поведения, и то, что я бы назвал культурой разумного потребления"^*.

^* (Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 14-15 июня 1983 г., с. 13.)

В стихии потребления могут складываться весьма несхожие представления о том, что человек должен иметь - от довольствования тем, "без чего нельзя обойтись", до стремления ко всему, "что есть у других" или даже к тому, "чего у других нет". Обладание престижными, труднодоступными, дефицитными вещами может восприниматься и как свидетельство высокого общественного положения владельца, и как признак барства и потребительства. То, что некоторым представляется изысканным, утонченным вкусом, может на деле выступать проявлением вкуса пресыщенного или стандартного.

Однако в этом разнообразии и даже хаосе мнений и оценок можно проследить некоторые "сквозные" тенденции. В результате взаимодействия противоречивых групповых представлений формируются стереотипные, "бытующие", распространенные формы поведения в сфере потребления, составляющие важную сторону общественных нравов. И в той мере, в какой они оцениваются обыденным сознанием как "нормальные", "естественные" и "разумные", они превращаются в регуляторы массового повседневного поведения, диктующие основные его черты и направленность.

Обычно бросаются в глаза наиболее простые "механизмы" такого влияния - подражание, мода. Однако они захватывают самые поверхностные слои поведения, поскольку отнюдь не все образцы потребления можно скопировать. Мы смеемся над попытками Эллочки Людоедки угнаться за Вандербильдшей с помощью крашеного зайца, чайного ситечка и двух воробьяниновских стульев; сожалеем о женщине, которая копит деньги на непомерно дорогие украшения, отказывая себе в полноценной еде. Но понимаем, что такая наивная и вызывающая грустную улыбку погоня тщетна и чаще всего безобидна. В этом выражается одна из социальных функций моды, не только устанавливающей "социальные дистанции" между людьми, но и с помощью определенных атрибутов, символов "социального престижа" скрывающей, маскирующей реальное социальное неравенство.

С общественной точки зрения важно то, что принятые стандарты потребления задают не только содержание потребления, но и уровень притязаний людей в этой сфере. Представление о том, что не просто может, а должен иметь "уважающий себя" ("интеллигентный", "имеющий развитые потребности" или "умеющий жить") человек, в определенных условиях становится основным мотивом поведения и не только в сфере потребления, но и во всей жизнедеятельности человека. Не случайно в общественном и индивидуальном сознании ныне все более значительное место занимает такой социально-психологический феномен, как престиж, оказывающий активное влияние даже на экономические процессы. Мы говорим, например, о престижности профессий, престижности тех или иных вещей, престижности тех или иных форм проведения досуга и т. д. В наиболее общем плане престиж можно определить как осознание (истинное или иллюзорное) социальной значимости определенных видов деятельности, материальных или духовных благ, с которыми человек связывает представление о жизненном успехе, благополучии и т. д. В существенной мере под влиянием этих представлений выбираются профессия, место работы и жительства, формируется отношение к работе - ориентация на вознаграждение или на содержание труда; престижным соображениям могут подчиняться выбор друзей, нравственные требования и многое другое.

Насколько рационален, разумен с общественной и личной точек зрения тот уровень потребительских притязаний, который проявляет себя в общественных нравах, является их важным элементом?

Это зависит прежде всего от объективных социальных обстоятельств и процессов. Социально-психологическая природа общественных нравов содержит предпосылки и для рационального, объективного отражения общественных возможностей в сфере потребления, и для нереалистических, завышенных по сравнению с этими объективными возможностями оценок и запросов. Социологические исследования показывают, что стихия "опережающего" потребления, не считающегося с существующими возможностями для приобретения определенных вещей, никогда не захватывает всех. Например, данные опроса 12 тыс. человек, проведенного в 1978 г.^*, показывают, что от 30 до 50% опрошенных не стремятся к таким символам социального статуса и "благополучия", как автомашина, цветной телевизор или золотые украшения, причем эти "отклонения" не связаны с недостатком денежных средств. Следовательно, значительная часть населения ориентирована на рациональное удовлетворение потребностей, на разумное сдерживание потребления, на самостоятельность в решении вопроса, что человеку необходимо иметь.

^* (См.: Социологические исследования, 1980, № 1, с. 56.)

С другой стороны, имеются свидетельства явно нерациональных тенденций, таких, как захватившая достаточно широкие социальные слои погоня за вещами, которые скорее всего временно, в силу каких-то причин приобрели роль некоего символа благополучия (например, ковры). Такого рода стандартные "потребности" влекут за собой личностные и общественные издержки. Во-первых, они не соотнесены с индивидуальным вкусом, могут не соответствовать ему, и тогда справедливым оказывается шутливое изречение о том, что "каждый знает, чего он хочет, но не каждый знает, зачем ему это". Во-вторых, в сущности, непредсказуемое, иррациональное массовое переключение с одних "абсолютно необходимых всем" предметов на другие, столь же "необходимые", мешает социалистическому производству выполнять Свою основную задачу - удовлетворять разумные потребности членов общества.

Возможность возникновения нерационального, нереалистического уровня потребительских притязаний часто связана с особенностями социального сравнения в сфере потребления. Этот механизм формирования общественных нравов в каждой области человеческого поведения действует по-своему. И обыденная мудрость, и ограниченность такого сравнения приобретают некоторые специфические формы в зависимости от того, в какой сфере оно осуществляется.

Потребление - это, пожалуй, самое "благодатное" и в то же время полное психологических ловушек поле действия этого механизма. Объекты сопоставления (заработная плата, квартира, обстановка, одежда и т. д.) гораздо "сравнимее", чем в том случае, когда мы сравниваем труд. Нелегко решить, чей труд труднее (тяжелее) - шахтера или балерины, чей нужнее - учителя или врача, чей интереснее - научного работника или руководителя предприятия. Еще с более сложной задачей мы сталкиваемся, когда пытаемся объединить все эти критерии. В то же время хорошо известны сравнительная ценность марок "Жигулей", престижность городских районов, преимущества различных марок телевизоров и т. д. Потребление, особенно когда растет ориентация на престижность, - "на виду", оно бросается в глаза и навязывает нам критерии для оценки успехов человека. Когда "по одежде встречают", то труд как элемент социального сравнения может отойти на второй план. Это значит, что при сопоставлении уровня и образа жизни, исходящем преимущественно из чисто потребительских критериев, все меньше принимаются во внимание общественная значимость и степень квалифицированности труда, добросовестность и инициативность работника. Молчаливо предполагается, что каждый независимо от того, как и кем он работает, имеет право жить "не хуже других". Однако это не означает, что смещение сравнения с труда на потребление несет в себе тенденции к социальному равенству. Наоборот, потребительство несовместимо с ориентацией на равенство, так как суть его как раз в стремлении выделиться, превзойти других с помощью вещей. Такой способ самоутверждения укореняется еще глубже, когда самооценка человека но его реальному труду, которая может перечеркнуть любые вещи, подменяется неопределенным критерием "способностей", "возможностей", "инициативы". Часто к такой подмене тяготеет молодежь, поскольку у нее особенно сильна потребность в самоутверждении, а конкретных возможностей для подлинной самореализации в социально значимой деятельности относительно меньше. В силу этого зачастую возникает расхождение во времени "заслуг" и "вознаграждения". Первые относятся в будущее ("создайте мне условия, и я проявлю себя наилучшим образом", "я многое могу"), тогда как "вознаграждение" как высокий уровень потребления ожидается уже сейчас.

И наконец, еще одна особенность социального сравнения в сфере потребления. Мы уже отмечали, что это не индивидуальный, а групповой процесс, где человек ощущает себя представителем определенного социального слоя, профессиональной или демографической группы. Это справедливо и при сравнении уровня потребления, однако здесь гораздо легче, чем при оценке профессиональной деятельности, преодолеваются социальные "барьеры", поскольку не действуют те ограничения, которые неизбежны в притязаниях на профессиональный труд. Не всякий может играть на скрипке или руководить людьми - это очевидно. Но не менее очевидно, что смотреть цветной телевизор или носить бриллианты сможет каждый. Это еще одна причина, почему потребительские притязания сравнительно легко могут принимать нереалистические формы.

Таким образом, в общественных нравах могут быть представлены различные тенденции, одни из которых связаны со стихийной рациональностью в формировании и удовлетворении потребностей, а другие - с нереалистическими, завышенными или искаженными ожиданиями в этой области. Какая из этих тенденций оказывается сильнее, решающим образом зависит от характера объективных общественных процессов и социального управления.

Основной из этих социально-экономических процессов - рост благосостояния населения.

На фоне этого процесса могут возникать сложные социальные проблемы. Диалектика развития личности проявляется в том, что удовлетворение материальных потребностей создает предпосылки для развития потребностей духовных, и в то же время рост материальных возможностей является не меньшим испытанием для нравственности, духовности, чем бедность и лишения. Конкретно это может быть связано, например, с тем, что уровень потребительских притязаний, ожиданий зависит от темпов роста благосостояния, в то время как удовлетворенность потреблением определяется уровнем благосостояния. Так возникает социально-экономический парадокс - расхождение ожиданий и реального уровня жизни, неудовлетворенность последним именно в периоды быстрого роста благосостояния (эффект "золотой рыбки и старухи"). В такие периоды особенно важно целенаправленное общественное воздействие на общественные правы, на формирование уровня притязаний. Здесь необходима не только идеологическая, воспитательная работа. Решающее значение приобретает государственное регулирование различных форм социальной дифференциации - этой основы социального сравнения.

Преобладают ли в общественных нравах реалистические или нереалистические, выходящие за пределы экономически и социально разумного, притязания, зависит не столько от степени социальной дифференциации потребления, сколько от ее характера, от того, что собой представляет "эталонная" группа, группа наиболее высокого демонстрируемого потребления, на которую ориентируются другие группы. Если у представителей "эталонной" группы труд сложен и имеет очень большое общественное значение, требует большой подготовки, высокой квалификации и самоотдачи, - формируются правы, основанные на реалистических, рациональных запросах, которые соотносятся с собственным трудовым вкладом. Если же "эталонную" группу составляют представители тех профессий, где труд не требует особой квалификации и напряжения, то, естественно, возникает представление, что все имеют право на такой высокий уровень потребления.

Формирование подобных нереалистических запросов может сопровождаться и другими нежелательными сдвигами в общественных нравах. Если при столкновении с незаслуженно высоким уровнем потребления человек воспринимает его не как несправедливость, а как предмет собственных желаний ("я хочу и имею право иметь то же"), - нравственные критерии размываются. Погоня за потреблением, не обязательно "обеспеченным" соответствующим трудовым вкладом, может иметь своим следствием активизацию нетрудовых, противозаконных способов обогащения. Связь между ярко выраженной материальной ориентацией, приобретательскими стремлениями, корыстной направленностью личности и противоправным поведением подтверждается криминологическими исследованиями, проведенными Всесоюзным институтом по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности. Данные исследований показывают, например, что у лиц, совершивших преступления, оказывается в пропорциональном отношении намного больше, чем у всего населения, товаров "развлекательного" назначения и предметов роскоши (меха, ювелирные и антикварные изделия и т. д.); при сравнительно низком уровне официальной зарплаты и среднего дохода на члена семьи они оказались значительно лучше обеспеченными "престижными" предметами быта и моды^*. В результате увеличиваются стихийно складывающиеся, практически не контролируемые обществом различия в уровне потребления. "Эталонная" группа делается еще богаче, в то же время труд ее не становится квалифицированнее или значимее, зато потребление делается все более демонстративным, "заражающим" других, подстегивающим их притязания. Возникает "порочный круг" потребительства, разомкнуть который может только целенаправленная социальная политика, ориентированная на борьбу не только с нетрудовыми доходами и скрытым перераспределением, но и с существованием всех групп с незаслуженно высоким уровнем жизни. Там, где это делается недостаточно последовательно и энергично, может появиться одно из наиболее серьезных искажений социалистических общественных нравов - использование государственного, общественного имущества и служебного положения в целях личного обогащения, что представляет "не что иное, как подрыв самой сути нашего строя"^**. Указанные явления объединяются соответствующим понятием, которое означает систематические извлечение нетрудовых доходов и их распределение в соответствии с социальным положением участников такой противозаконной деятельности.

^* (Сахаров А. Приметы преступника. - Литературная газета, 1979, 19 сентября.)

^** (Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 14-15 июня 1983 г., с. 16.)

Поэтому так важно усиление деятельности правоохранительных органов, нашей общественности по пресечению всех видов корыстных действий и прежде всего должностных преступлений. Одним из наиболее трудно раскрываемых и поэтому особенно опасных видов таких преступлений является взяточничество, выражающееся в предоставлении кому-либо незаслуженных благ и преимуществ в обход закона и представляющее собой грубое нарушение служебного долга. "...Если есть такое явление, как взятка, если это возможно, - говорил В. И. Ленин, - то нет речи о политике. Тут еще нет даже подступа к политике, тут нельзя делать политики, потому что все меры останутся висеть в воздухе в не приведут ровно ни к каким результатам. Хуже будет от закона, если практически он будет применяться в условиях допустимости и распространенности взятки"^*.

^* (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 44, с. 174.)

Со взяточничеством тесно связан протекционизм - назначение работников на. ответственные посты по мотивам личной преданности или приятельских отношений. В постановлении ЦК Компартии Грузии "О борьбе с протекционизмом в республике" (1974 г.) это явление квалифицируется как "пережиток веками складывающейся системы привилегий господствующих, эксплуататорских, имущих классов". Протекционизм создает благоприятную социально-психологическую почву для развития таких отрицательных тенденций в общественных правах, как подхалимство, угодничество, беспринципность, бесконтрольность, семейственность либо корыстная взаимоподдержка "покровителя" и "покровительствуемого" в ущерб интересам общества и законным правам других людей.

В большинстве случаев протекция - это не что иное, как завуалированная взятка. На почве такой порочной практики возникает и оправдывающая ее "житейская мудрость", выражающаяся в формулах "с помощью личных связей можно добиться всего", "если просишь по службе, не сделаю, сделаю только по дружбе". Протекционизм развращает людей, создает нездоровую обстановку в трудовых коллективах, потому что вызывает чувство несправедливости, подрывает веру в возможность честного продвижения по службе на основе действительных заслуг перед обществом. Протекционизм способствует выдвижению некомпетентных, малоспособных и беспринципных людей, негативно сказывается на общественно-политической жизни.

Следует отметить, что в отличие от взяточничества, признаваемого законом тяжким преступным деянием, протекционизм в существующем законодательстве не рассматривается как уголовное преступление. Более того, сами понятия "протекция", "протекционизм" отсутствуют в советском уголовном праве. Нам представляется справедливой точка зрения, согласно которой этот пробел в законодательстве должен быть устранен^*.

^* (См.: Киселев В. П. О повышении действенности права в борьбе с протекционизмом. - Социологические исследования, 1981, № 1, с. 154.)

Чтобы с достаточной полнотой представить себе состояние всей сложной системы общественных нравов и дать оценку тенденциям их развития, необходимо учитывать неоднозначный характер изменений, происходящих в дифференциации потребления. Определяющей тенденцией социального развития зрелого социализма является сближение уровня доходов и потребления жителей города и деревни, классов и социальных групп нашего общества. Этот процесс, происходящий на фоне общего роста народного благосостояния, оказывает позитивное воздействие на общественные нравы, укрепление чувства социальной удовлетворенности и социальной справедливости среди широких слоев населения. Вместе с тем обнаруживаются и социально нежелательные тенденции, связанные с возникающими в определенных группах населения завышенными притязаниями. Рост такого рода притязаний стимулируется теми элементами дифференциации в потреблении, которые еще недостаточно регулируются обществом. Речь идет, например, о все большем "отрыве" по уровню потребления, во-первых, некоторых категорий работников с невысоким уровнем квалификации и, во-вторых, более молодых категорий населения. Социологические исследования в Эстонии, например, показали, что наиболее высокий уровень потребления характерен для молодых семей, у которых в два раза больше автомашин, чем в среднем по республике, наивысший уровень обеспеченности радиоприемниками, холодильниками и т. д.^*. Основные стремления у этой категории населения - не просто приобретение, а замена вещей на еще более дорогие и престижные. В данном случае высокий уровень потребления не связан с трудовым вкладом, он чаще всего обеспечивается родителями. Такого рода тенденции складываются в еще более раннем - детском или подростковом - возрасте. Так, в одном из недавних опросов 67% опрошенных старшеклассников признали, что для осуществления своих повышенных запросов рассчитывают только на родителей, и, в свою очередь, более 50% родителей выразили готовность приобрести детям дефицитные, престижные вещи в ущерб удовлетворению своих личных потребностей^**. Таким образом, "раньше времени" происходит смещение благосостояния на следующее поколение, которое начинает с незаработанного высокого потребительского старта. Это не только порождает у молодых работников завышенные требования к потреблению, но и снижает статус заработанного ими самими трудового дохода, что не может не сказываться и на их отношении к своей работе. В этой связи важным, на наш взгляд, шагом в целях справедливого перераспределения доходов было бы установление системы налогообложения по конечным доходам семьи и внесение существенных коррективов в ныне действующий порядок наследования. Использование таких рычагов политики распределения может способствовать более целенаправленному регулированию всех видов потребления и личной собственности^***.

^* (См Социологические исследования, 1979, № 3, с. 114-115.)

^** (См.: Социологические исследования, 1580, № 1, с. 58.)

^*** (Вопросы, связанные с задачами совершенствования системы налогообложения, рассматриваются в современной социально-экономической литературе, на страницах периодической печати. См., например: Социальные проблемы перспективных планов. М., 1982, с. 184; Ракитский Б. Стратегия благосостояния. М., 1982, с. 231- 236; Рутгайзер А. Мера труда - мера, потребления. - Правда, 1981, 16 ноября.)

Конечный эффект государственной политики распределения будет тем выше, чем последовательней будут ограничиваться проявления "косвенной" или скрытой, "бытовой" эксплуатации - тунеядства "здоровых трудоспособных людей, годами сидящих на шее у родителей или других членов семьи. Борьба с ним крайне затруднена, поскольку требует вторжения в сферу семейных отношений"^*. Затягивающиеся на долгие годы иждивенчество некоторых молодых людей, не заботящихся о своем материальном благополучии, обладание с первых шагов самостоятельной жизни благами, приобретение которых требует многих лет труда, противоречат социальным и нравственным принципам социализма.

^* (Шахназаров Г. Х. Социалистическая демократия. Некоторые вопросы теории. М., 1974, с. 21-22.)

Семья является социальной ячейкой общества, в которой реализуются процессы потребления и накопления. В этой связи возникает комплекс сложных социальных проблем, связанных с тем, что вследствие имущественного неравенства семей некоторые молодые люди располагают такими возможностями, которыми другие их сверстники не обладают. Это определяет не только неравные условия жизненного старта, но и возможность длительное время вести состоятельный образ жизни на доходы, не заработанные собственным трудом.

Конечно, забота трудящихся о своих потомках, стремление приобретать и накапливать жизненные средства не только для себя, но и для членов своей семьи - естественное явление. Любые попытки прямого или косвенного контроля за характером потребления и внутрисемейного распределения жизненных благ означали бы нарушение свободы личности и семьи в организации своего образа жизни. Поэтому государство не может ограничивать право человека использовать приобретенные честным трудом денежные и иные жизненные средства но своему усмотрению, в том числе на обеспечение своих детей, внуков и т. д.

По-иному, видимо, следует подходить к проблеме наследования, т. е. передачи после смерти человека его родственникам всего объема накопленных им денежных средств и имущества. Ничем не ограниченное право наследования ведет к возникновению социального неравенства, не связанного с трудом. Трудовые по происхождению доходы, полученные старшими поколениями семьи, превращаются в нетрудовые по использованию, когда они переходят в собственность младших поколений, что отрицательно сказывается на состоянии общественных нравов, деформирует структуру доходов и потребления, закладываемую социалистической системой распределения, ослабляет эффективность государственных мер по планомерному регулированию уровня жизни различных социальных групп.

Очевидно, проблемы, связанные с регулированием института наследования, должны привлечь пристальное внимание советских ученых. В этой связи следует тщательно изучить взгляды классиков марксизма-ленинизма, считавших, что институт наследования должен подлежать при социализме существенному ограничению. Так, Ф. Энгельс едко высмеивал Дюринга, который "гордится тем, что в созданном им мире каждый может делать со своими деньгами все, что ему угодно", и признает право наследования при социализме неограниченным, Отсутствие внимания государства к происхождению денег, к тому, что "эти деньги были приобретены не собственным трудом, а каким-либо иным путем", подчеркивал но этому поводу Ф. Энгельс, создает "возможность и мотив, с одной стороны, для образования сокровищ, с другой - для возникновения задолженности"^*.

^* (См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 315.)

Отрицательно влияет на общественные нравы и высокий уровень потребления у части работников с невысоким уровнем квалификации и трудоотдачи. Создаваемый, как правило, за счет нетрудовых доходов в сочетании с низкой культурой и отсутствием интереса к содержанию работы, он формирует ложные образцы преуспевания, престижно-накопительский стиль жизни, который оказывает влияние и на другие социальные группы, прежде всего на молодежь. "Быть, как все", между прочим, тоже одна из жизненных установок мещанина, идущая не от недостатка вещей, а от недостатка настоящей внутренней культуры, - замечает писатель Чингиз Айтматов. - Если у него нет того, что есть у кого-то из знакомых, если он здесь не побывал, там не успел, это, по его мнению, может уронить его в глазах окружающих... И, честно говоря, я не очень-то верю, что людей такой породы можно остановить, перевоспитать. Нам бы постараться, чтобы в их клан не отдать новые жертвы". В борьбе с вакханалией меркантилизма, с бездуховностью, подчеркивает писатель, решающая роль принадлежит работе с "несформировавшимися личностями": если мы сумеем "прорастить я них ростки добра и бескорыстия, значит, мы победим мещанство"^*.

^* (См.: Айтматов Ч. Дефицит человечности... - Литературная газета, 1981, 12 августа.)

Объективные социальные условия и социальное сравнение формируют некоторые повторяющиеся, характерные структуры потребления. Рост благосостояния и изменения в социальной структуре общества оказывают сложное влияние на перспективы развития, смены этих структур. С повышением уровня жизни увеличивается воздействие дохода на общественные нравы. Действительно, с изменением уровня материальной обеспеченности семьи меняется и характер расходов. Можно наблюдать, например, как на смену вынужденно "аскетическому" потреблению, сосредоточенному на удовлетворении наиболее насущных запросов, которое характерно для семей с относительно невысоким уровнем доходов (до 83 руб. на одного члена семьи), приходит по мере роста материального обеспечения ориентация сначала на предметы домашнего быта (мебель и т. п.), затем на более полноценное и разнообразное питание, потом - на вещи, связанные с удовлетворением культурных потребностей (книги, журналы, музыкальные инструменты и т. д.)^*. Это не значит, однако, что возвышение потребностей всегда идет параллельно росту доходов. Существует и другая тенденция - вместе с ростом материальной обеспеченности в определенных социальных группах растет накопительство, стремление к престижным вещам и предметам роскоши. Поэтому можно говорить о двойственном влиянии роста доходов на общественные нравы.

^* (Социологические исследования, 1978, № 2, с. 140.)

В то же время, как отмечают исследователи, "чем выше уровень жизни и потребления, тем сложнее и разнообразнее потребности, тем значительнее их дифференциация", поэтому "при более или менее одинаковом уровне дохода в разных семьях складываются различные структуры потребления, потребительского поведения и образа жизни". В этом же направлении действует и уменьшение социальной дифференциации общества. "Чем выше жизненный уровень и меньше различий в материальной обеспеченности, тем выше индивидуализация запросов"^*.

^* (Римашевская Н. М., Левкова Л. А. О методах выявления устойчивых типов потребления. - Социологические исследования, 1978, № 2, с. 134, 141.)

Эта тенденция очень важна. Она означает, что общество может эффективно регулировать поведение в области потребления, ориентируя общественные нравы на возвышение потребностей с помощью целенаправленного перераспределения реальных доходов населения. Такое перераспределение призвано обеспечивать соответствие между дифференциацией номинальных доходов, получаемых через систему государственного (или контролируемого государством) распределения, и дифференциацией окончательно формирующихся у населения денежных и реальных доходов.

Под реальными доходами понимается стоимость всего объема жизненных благ, потребляемых или накопленных населением, независимо от того, выступают эти блага в форме товаров или услуг, реализуется доступ к ним через систему товарно-денежных отношений или минуя их, наконец, независимо от способа их получения, источников финансирования и организации потребления. Существенным компонентом реальных доходов выступает находящееся в собственности граждан личное имущество, объем которого в целом но стране ныне в денежном выражении составляет более 500 млрд. руб., что примерно равно величине годового национального дохода СССР. Если к этому прибавить суммарный объем сбережений населения (только сумма вкладов в сберегательных кассах ныне превышает 180 млрд. руб.), то нетрудно убедиться, что личная собственность, овеществленная в имуществе и денежных накоплениях, выступаем существенным фактором, определяющим жизненное положение, социальные интересы различных категорий населения и в конечном счете нравы этих социальных групп.

Плановое распределение реальных доходов существенно осложняется тем обстоятельством, что их дифференциация зависит от различий не только в текущем доходе, но и в доходе, накопленном индивидами и семьями в прошлые периоды. В силу этого социально-доходные и имущественные группы не совпадают с группами, выделяемыми в зависимости от их места в социально-классовой структуре общества, а различия между семьями по душевому объему всех жизненных средств не совпадают с различиями между ними по объему текущих доходов.

Эффективное воздействие на общественные нравы через регулирование реальных доходов и личного потребления требует совершенствования системы сбора объективной информации, характеризующей действительные источники и размеры душевых доходов семей. Используемые ныне в государственной статистической информации показатели среднемесячной заработной платы и "добавок" к ней за счет выплат и льгот из общественных фондов потребления дают лишь приблизительную картину даже в отношении текущих доходов. Необходимо учитывать дополнительные заработки трудящихся, получаемые за труд в общественном производстве сверх основного рабочего времени.

Еще более сложной задачей является создание системы статистического учета, позволяющей представить масштабы стихийных перераспределительных процессов, существенно видоизменяющих уровень денежных и реальных доходов населения, получаемых через каналы государственного распределения. Согласно расчетам экономистов в структуре доходов населения на третьем месте (после заработной платы и выплат из общественных фондов потребления) стоят так называемые невыясненные (скрытые) доходы семей, куда относятся все денежные поступления, выходящие за рамки существующего официального учета. Источником этих скрытых доходов, по-видимому, являются неучтенные поступления от личного подсобного хозяйства и сдачи в аренду жилых помещений, а также оказываемые в частном порядке личные услуги, которые не контролируются и не учитываются государственными финансовыми органами^*.

^* (См.: Дифференцированный баланс доходов и потребления населения. М., 1977, с. 93.)

Необходимость постоянно действующего учета и контроля за формированием конечных доходов семей определяется в первую очередь тем, что трудящиеся сталкиваются с фактами, когда лица, получающие относительно невысокую заработную плату, приобретают автомашины, дачи, импортные мебельные гарнитуры, ювелирные изделия и другие предметы чрезвычайно высокой стоимости. Всего же тревожнее то, что всякого рода хапуги, расхитители, взяточники, вымогатели и иные социальные паразиты, использующие "денежные знаки в целях спекуляции, наживы и ограбления трудящихся"^*, уже не так редко не считают нужным скрывать от посторонних глаз свое нажитое нечистыми путями богатство, а, напротив, кичатся им, выставляют его напоказ, не только задавая топ в престижном потреблении, но и объективно, всем своим образом жизни выражая неуважение к честному труду, к ценностям справедливости и равенства, к коммунистическому мировоззрению в целом. Вызывающая демонстрация личного богатства, возможность легкой, "сладкой" жизни на нетрудовые доходы оказывает социально разлагающее воздействие на окружающих, в том числе на некоторых должностных лиц, которые в стремлении подражать образу жизни этих современных "нуворишей" начинают прямо использовать связанные с должностью права для личного обогащения.

^* (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 441.)

Как замечает писатель В. Подкоп, сегодня многими людьми "жизнь "на зависть другим" не мыслится без золота на конечностях, без "стенки" и хрусталя в доме, без "Жигулей" и ковров (какая зарплата все это покрывает?)"^*. Сам факт бесконтрольного и безнаказанного обладания материальными благами, явно не соответствующими официальному трудовому доходу их владельцев, деморализующе влияет на людей, может порождать социальную пассивность или цинизм.

^* (Песков В. Урок. - Комсомольская правда, 1980, 6 декабря.)

В этой связи в научной литературе и социальной публицистике последних лет закономерно ставится вопрос об осуществлении учета и контроля государства за окончательно формирующимися у различных категорий населения денежными и реальными доходами.

Ужо в настоящее время существует, например, обязательная регистрация легковых автомобилей, находящихся в личном пользовании. По-видимому, такой порядок мог бы быть распространен и на некоторые другие виды личной собственности (дачи, гаражи, драгоценности и т. д.). На этой основе окажется возможным выявить и сурово наказать тех, кто сумел в обход существующих законов, путем обмана государства и народа скопить личную собственность в объеме, существенно превышающем жизненные средства основной массы населения.

В большинстве случаев можно почти безошибочно оценить соответствие (или несоответствие) уровня и образа жизни семьи ее трудовым доходам. Однако на практике такой оценке препятствуют широко бытующие взгляды, согласно которым внимание общественного мнения к тому, живет человек на средства, заработанные собственным трудом, или же его доходы добыты сомнительными, а то и прямо противоправными путями, означает чуть ли не посягательство на свободу личности.

О том, к чему приводит такого рода "щепетильность", свидетельствуют многочисленные выразительные факты, обнародованные в нашей печати. Так, в Черкасском пединституте долгие годы проректором по заочному обучению работала некая Лещенко, числившаяся "на хорошем счету" и даже не раз избиравшаяся на руководящую общественную должность. Между тем окружающим не могло не бросаться в глаза ее пристрастие к частой смене крайне дорогих нарядов и ювелирных изделий, беззастенчивое хвастовство золотыми побрякушками и бриллиантами, пышные пикники, купеческие загулы, которые устраивали она и ее муж. Однако сослуживцы в лучшем случае относили все это за счет недостатка чувства меры и вкуса и отнюдь не задавались вопросом: а возможно ли жить в столь вызывающей роскоши на заработную плату двух доцентов? Даже после того, как обнаружилось, что такой образ жизни обеспечивался ценой взяток за устройство в институт, и вымогательница была привлечена к суду, она и ее сообщники получили от руководства института положительные характеристики^*.

^* (Капустянский П., Турин И. Комплименты не по адресу. - Правда, 1979, 23 октября.)

Возвышение потребностей, действующее как естественноисторический закон, не является чисто стихийным процессом, оно мажет быть только результатом целенаправленного, сознательного общественного их формирования. Анализ исторических и культурных различий в структуре потребления - в характере питания, видах одежды, формах жилища, эстетических вкусах - показывает, что социальные способы удовлетворения потребностей отличаются не только уровнем и качеством, но и некоторой существенной спецификой, о которой трудно сказать - "хуже" она или "лучше" другой. Это говорит о том, что социальные формы удовлетворения потребностей обладают значительной гибкостью, пластичностью, могут разумно меняться в очень большом диапазоне (это не относится лишь к некоторым элементарным нуждам, имеющим жесткие физиологические ограничения, например необходимость определенного количества белка в пище ребенка).

За разнообразием структур и сложностью динамики потребления можно разглядеть некоторые типы образа жизни. В основе каждого из этих типов лежит некоторая совокупность ценностных ориентаций, устремлений человека, психологически тесно связанных между собой и образующих определенный "стиль" потребительского поведения, его направленность на определенные вещи, покупки, услуги. Социальное значение этих типов неравноценно, а перспективы развития различны.

Сегодня можно наблюдать четыре основных типа потребительского поведения, за которыми стоят ориентации человека или на здоровье - комфорт - отдых, или на отдых - развлечения - культуру - хобби, или на культуру - работу - образование - отдых, или на престиж - накопление - комфорт.

Успешное формирование наиболее социально эффективных ориентаций (отдых - развлечение - культура - хобби и в первую очередь культура - работа - образование - отдых) будет зависеть в основном от трех социальных процессов: изменения характера, содержания и социальной организации труда; уменьшения реальной дифференциации доходов (включая активную политику, направленную на борьбу с нетрудовыми доходами и со скрытым перераспределением доходов) и усиления воздействия образования и воспитания на формирование личности.

Первый процесс имеет особое значение. Реальной антитезой потребительству является не аскетизм как социально или морально навязываемое ограничение потребностей, а существование глубокого стремления, сильной ценностной ориентации на высокопрофессиональный, достойный человека труд. Важен и тот факт, что в благоприятных условиях тенденция к возвышению потребностей разворачивается у представителей физического труда не менее интенсивно, чем в среде интеллигенции.

Обогащение и интенсификация труда могут осуществляться различными путями, воздействие которых на общественные нравы не равноценно. Один путь предполагает повышение интенсивности труда в основном за счет совершенствования материального стимулирования и необходимого в этом случае усиления дифференциации заработной платы и доходов. Такое направление развития может иметь своим следствием усиление ценностного значения для человека потребления, сохранение престижного, демонстративного его характера. Более рациональным является другой путь, где основным средством интенсификации производства становятся эффективное внедрение нововведений, направленных на обогащение, гуманизацию самого трудового процесса, и уменьшение дифференциации доходов (в результате активной борьбы с нетрудовыми и "левыми" доходами и справедливого распределения общественных фондов потребления). Обогащение содержания труда, повышение квалификации работников и исчезновение завышенных, нереалистических "эталонов потребления" снизит мотивационное значение престижного потребления, усилит ориентацию на элементы культуры в потреблении.

Сложные, диалектически противоречивые процессы, развертывающиеся в сфере общественных нравов, оказывают многообразное воздействие на развитие экономики, общественно-политической и духовной жизни. Поддержка и утверждение всего передового, прогрессивного в социально-нравственном развитии общества, последовательная борьба за искоренение вредных, отсталых, пережиточных нравов выступают важной задачей социальной политики и идеологической, массово-политической работы.

Пристальное осмысление природы социально-нравственных проблем и путей их решения средствами науки, публицистики, литературы и искусства призвано внести весомый вклад в совершенствование общественных нравов, ускорение темпов экономического и социального развития нашего общества.