Заключение

Эстетика Аристотеля, как и его философия, оказала колоссальное влияние на дальнейшее развитие эстетической теории. Аристотелизм в качестве традиции и антитезы платонизму выступает как содержательная характеристика всего последующего движения философской и эстетической мысли. Судьба аристотелевского наследия, в частности его принципа подражания природе, достойна специального и многотомного исследования. В заключение мы коснемся лишь одного момента этой большой темы.

К Аристотелю обращались и обращаются не только историки, но и теоретики почти всех направлений в эстетике. Он - столп средневековой и современной религиозной, эстетики. Аристотелевская "Поэтика" служит базой любой классицистской эстетики, мыслитель провозглашается отцом всех органических теорий искусства. К Аристотелю как к своему предтече обращается формализм и т. д. Стремление принципиально противоположных теоретических направлений найти у великого философа древности свои идейные истоки не лишено основания и смысла.

Учение мыслителя, как мы могли убедиться, содержит все эти аспекты теоретического анализа искусства. Рациональное зерно и ценность эстетики Аристотеля, однако, заключаются именно в их органической взаимосвязи на основе принципа подражания, что дает сегодня право считать Аристотеля также родоначальником теории отражения в эстетике.

Произведение искусства как результат миметической деятельности, по Аристотелю, есть организм. Но чтобы быть организмом, оно должно быть построено в соответствии с полной совокупностью правил и норм такой деятельности - "законов искусства", заданных особой целью искусства и воплощающихся в формальную структуру произведения. Результат мимесиса - произведение искусства - выступает в качестве идеальной модели реальности. Именно мастерство, навык в создании произведения, овладение совокупностью технических приемов построения художественной формы (формальное мастерство) делают художника художником-подражателем.

Произведение искусства, "живая форма", выступает и как объект оценки с точки зрения норм и правил его создания - законов искусства. Взятое со стороны своей формальной структуры, воплощающей логику развития художественного организма, оно есть объект формального анализа в широком смысле слова (энтелехиальная схема), включающего и узкоформальный анализ (основа нормативизма). Художественное произведение оценивается с точки зрения его соответствия той внехудожественной реальности, которую оно представляет. Критерий соответствия действительности есть основной критерий оценки произведения искусства. Но он же есть и формальный критерий. Соответствие этому критерию - совершенство в реализации внутренней цели искусства, его миметической природы.

Абстрактная точка зрения каждой эпохи на Аристотеля была по-своему истинной, односторонней, но не ложной. Ограниченность интерпретации аристотелевской теории - это ограниченность исторически-конкретного способа мышления эпохи в целом.

Аристотелевское понимание мимесиса как параллелизма в творчестве природы и художника, воспроизведения того, как творит природа, а не того, что она производит, было воспринято уже неоплатонизмом и перешло затем в эстетику средних веков. Христианство заменило безличное и объективное единое представление о личном Боге-творце и внесло существенные коррективы в это учение, сделав единственным источником художественных идей внутренний духовный свет.

Возрождению понимания сущности как энтелехии и очищению Аристотеля от схоластических наслоений частично способствовала ренессансная мысль. Но опа же, заложив основы толкования природы как мира, противоположного духовному, и деятельности художника как рода научного творчества, подготовила почву для рождения нового Аристотеля - Аристотеля-классициста.

Господство метафизического способа мышления в Новое время нашло отражение в классицизме с его культом норм и правил, доктриной трех единств, опиравшимися на аристотелевскую теорию подражания, которое было истолковано как подражание универсалиям - идеальным образцам. Последнее достигалось устранением всех случайных черт, точнее, черт индивидуальных, и сведением явлений к абстрактным идеальным "типам". В представление об идеальном включался здесь к тому же значительный морально-оценочный момент, искусство получало в результате одну функцию - морального воспитания, что нашло выражение и в односторонней (этической) интерпретации катарсиса. Аристотелевская теория мимесиса была тем самым значительно обеднена и упрощена.

Оппозиция классицизму в эстетике постепенно вырастает в общефилософской реакции на механизм. Центром ее не случайно является Германия, где в русле философии Лейбница возрождается органический принцип. Выступая против тирании механических правил и морализаторства в искусстве, подчинения индивидуальности автора правилам, возникает и органический подход к искусству. Противопоставив себя классицизму, он отверг и аристотелевскую теорию подражания в ее классицистском механистическом варианте. Романтическое движение искало своего предтечу в лице Платона с его учением об искусстве как сфере выражения эмоций и боговдохновенности художника. Однако действительной теоретической основой движения, скорее, являлся органический подход к искусству Аристотеля и его идея мимесиса как воспроизведения творческого принципа природы. Влияние это, правда, не было прямым, здесь следует говорить о целом комплексе платоновско-аристотелевских идей, в варианте неоплатонизма за тысячелетие с лишним претерпевших значительную трансформацию. Тем не менее в романтической аналогии произведения искусства с живым организмом и творчества художника с продуктивной спонтанной деятельностью природы, в учении о гении, творящем, как природа, безусловно, прослеживаются аристотелевские истоки.

Интереснейшее преломление аристотелевская традиция нашла у Канта, создавшего учение о гении, творящем, как природа, и определившего место эстетического опыта между интеллектом и чувством. В теории Канта синтезирован формальный и органический подход к искусству. Основа этого синтеза, однако, иная, как и вообще основа органической аналогии в романтизме. В качестве таковой выступает представление о творческой активности сознания - конструктивном принципе бытия, явившееся итогом тысячелетнего развития философской мысли, тогда как у Аристотеля это учение о пассивном уме - восприемнике форм, сознании как завершении телеологически понятого развития природы. Кантовский синтез поэтому в основе своей односторонен.

Как положительная конструктивная теория искусства эстетика Аристотеля, несмотря на все свое богатство, ограничена исторически: ее богатство, ее синтетичность есть, по выражению К. Маркса, "богатство бедности", и тем не менее, поскольку целостность и синтетичность ее достигнуты на основе универсального и диалектически истолкованного принципа подражания, Аристотель, как и вся греческая философия, оказался по отношению к своим последователям "прав в целом", уступив им "в подробностях". В этом заключается превосходство его теории "над всеми ее позднейшими метафизическими противниками". Единство теоретических и мировоззренческих предпосылок делает учение Аристотеля своего рода завершенным выражением определенного типа эстетического сознания. Эта целостность и является в конечном счете источником неисчерпаемости классического наследия, его уже состоявшихся и будущих интерпретаций.