Реальный мир и личность художника - строительный материал образа

Художественный образ - единство объективного и субъективного.

В нем отражаются существенные стороны действительности, заключено большое объективное содержание. Вместе с тем искусство вовсе не предполагает, чтобы его образы принимались за реальность. Этим оно отличается от религии. В образ входят не только факты действительности, переработанные творческой фантазией художника, но и его личное отношение к изображенному, а также все богатство личности творца, или, как замечал по этому поводу друг Пикассо Хуан Грис, "качество художника зависит от количества прошлого опыта, который он несет в себе".

Современная кибернетическая машина может быть снабжена "зрением" и "слухом", она может перерабатывать впечатления бытия по определенной программе. Но даже самый умный кибернетический мозг лишен личности. И вероятно, стихи, написанные подобным роботом, можно даже понять, но нельзя воспринять как поэзию:

 НАСЕКОМОЕ 

 Все дети малы и грязны, 
 Железо может распилить всех драконов, 
 И все бледные, слепые, покорные воды очищаются. 
 Насекомое, немое и обожженное зноем, 
 Выходит из личинки. 
 Как насекомое попадает в этот мех? 

В этом стихотворении, написанном машиной, нет обаяния поэзии, потому что нет обаяния личности, а есть лишь механическое сопряжение понятий и жесткое сочетание фраз, не развивающих единой мысли, единого индивидуального взгляда на мир.

Роль индивидуальности художника особенно наглядна в исполнительском искусстве (музыка, театр). Каждый актер, например, по-своему трактует образ, и перед зрителем раскрываются совершенно разные стороны пьесы.

Знаменитый исполнитель роли Отелло в XIX в. Томмазо Сальвини играл в романтическом ключе доверчивого первобытно-наивного мавра, плохо разбирающегося в тонкостях венецианского этикета. Перед зрителями представал великолепный генерал с вулканическим темпераментом, но - простак, патриархально-естественный человек, неспособный в своем простодушии разгадать хитрости цивилизации.

Для А. Остужева доверчивость Отелло - результат его высокой интеллигентности и культуры. Гармоничный и гуманный мавр показан в столкновении с заурядными чиновниками, политиками, людьми, лишенными утонченной культуры.

Лоуренс Оливье дает антиромантическую трактовку образа Отелло. Для этого английского актера, как и для Сальвини, мавр тоже "естественный" человек, не "вписывающийся" в цивилизацию белых. Но если для актера XIX в. в этой несовместимости был укор развитому, утонченному обществу, то у Оливье само первобытное состояние мавра дано без всяких романтических прикрас. Отелло у Оливье добрый и привлекательный человек с неразвитым сознанием, лишенный способности разобраться в сколько-нибудь сложной ситуации. Первое же нарушение обычного потока жизни повергает его в дикость и хаос. Перед нами трагедия столкновения не Отелло и Яго, а мира варварства с традиционной цивилизацией, которая порой жестока и лжива, но несет на себе печать многовековой шлифовки. Различия варварства и цивилизации сглаживаются историческим развитием, но, пока они существуют, они источник трагического - такова трактовка Отелло у Оливье.

Сальвини, Остужев, Оливье дали различные трактовки образа Отелло в соответствии со своим мироощущением, своей творческой индивидуальностью.

В науке, конечно, далеко не безразлично, кто ведет исследование - талантливый или бездарный человек. Но индивидуальность ученого сравнительно мало отражается в научном трактате. То, что закон сохранения энергии впервые открыл Ломоносов, а потом Лавуазье, важно для установления приоритета, но, кто бы ни открыл этот закон, его смысл и формула всегда будут одни и те же в соответствии с объективной истиной, заключенной в нем. Иное дело в искусстве. Представьте, что Пушкин не подсказал сюжет "Ревизора" Гоголю, а написал это произведение сам. Наверное, не только сюжет, но и тема и идея этого произведения были бы похожи на гоголевского "Ревизора", но вся художественная обработка, вся система образов находились бы в зависимости от творческой индивидуальности великого поэта. Произведение приобрело бы иное звучание.

Так как личность творца получает отражение в художественном образе, то, чем ярче и значительнее эта личность, тем значительнее само творение.

Великое искусство способно удовлетворить и самый изысканный вкус интеллектуально подготовленного человека, и вкус массовой аудитории, однако здесь возможны и противоречия. Иногда по тем или иным причинам имеют успех у публики произведения, художественные качества которых весьма невысоки. С другой стороны, были случаи, когда на основе того, что "массам непонятно", критика обращала свои копья против значительных, но сложных произведений. Однако, если брать проблему "художник и публика" в исторической перспективе, между сознанием масс и высшими достижениями искусства нет противоречий.

В реалистическом образе всегда сохранена мера соотношения субъективного и объективного, действительность освещена мыслью, чувством, идеалом художника. "Я сам расскажу о самом себе",- читаем мы в одном из первых набросков поэмы В. В. Маяковского "Во весь голос". Но, начав "рассказ о себе", поэт не мог не рассказать о своей эпохе, и поэтому в окончательном варианте эти строки звучат: "Я сам расскажу о времени и о себе"^*. Собственно, это и есть формула соотношения объективного и субъективного в художественном образе.

^* (Маяковский В. Полн. собр. соч. В 13-ти т. М., 1958, т. 10, с. 335, 279.)