Современная музыка и музыкальное воспитание

Общение между культурами различных народов всегда было одним из важнейших условий прогресса всей мировой культуры. Передовые музыканты прошлого всегда проявляли глубокий интерес к жизни и музыке не только своего народа, но и народов других стран мира. Интерес этот обогащал музыкантов, ничуть не ослабляя их национальной самобытности.

Бетховен оставался великим немцем и в своих "русских" квартетах, посвященных графу Разумовскому, и в своих ирландских, валлийских и шотландских песнях. Дворжак не перестал быть чешским классиком и в симфонии "Из Нового Света", рожденный его интересом к музыке народов Америки. Равель - всегда француз: и в Испанской рапсодии, и в греческих песнях, и в песнях еврейских...

Множество подобных примеров дает русская музыка. Среди лучших произведений Глинки рядом с "Камаринской", построенной на русских народных мелодиях, мы назовем и две его увертюры на испанские темы - "Ночь в Мадриде" и "Арагонская хота". А перечисляя самые вдохновенные эпизоды его ярко русских опер, мы обязательно вспомним и "Польский акт" из "Ивана Сусанина", и "Персидский хор", и "Восточные танцы" из "Руслана и Людмилы".

Интерес, уважение и любовь к духовной культуре зарубежных стран как Запада, так и Востока - одна из прекраснейших глинкинских традиций русской музыки.

Восток в русской музыке - это и "Половецкие пляски" из оперы "Князь Игорь" Бородина, и "Шехерезада" Римского-Корсакова, "Исламей" Балакирева и "Персидские пляски" в "Хованщине" Мусоргского...

Запад в русской музыке - это и "Фантазия на финские темы" Даргомыжского, и "Испанское каприччио" Римского-Корсакова, "Итальянское каприччио" Чайковского и "Рапсодия на тему Паганини" Рахманинова...

В современной советской музыке эта глинкинская традиция еще более окрепла, опираясь на важнейшую особенность самой нашей страны - на ее многонациональность, объединяющую в рамках единой социалистической культуры весьма различные, самобытные культуры Запада и Востока. Мы, советские композиторы, как и наши предшественники - русские композиторы XIX века, остаемся страстными защитниками национальной самобытности и в то же время врагами всякой национальной ограниченности.

Поэтому среди лучших произведений Сергея Прокофьева мы можем назвать произведения, основанные на темах русских народных песен и на шекспировских сюжетах, на сказках Гоцци и Перро и на украинской народной песенности... Поэтому среди вокальных сочинений Дмитрия Шостаковича в один ряд выстраиваются творческие переработки народных песен и народной поэзии русской, американской, английской, еврейской, испанской... В балетах А. Хачатуряна из лирического мира современной армянской деревни мы попадаем в героическую атмосферу восстания рабов в Древнем Риме... Среди лучших сочинений Георгия Свиридова рядом с песнями на стихи Сергея Есенина стоят песни на стихи Роберта Бернса...

Африканские, индийские, иранские, индонезийские сюжеты и мелодии увлекают советских композиторов так же, как увлекают их поэзия, музыка, культура народов Европы и Америки.

Интерес и взаимное общение между культурами разных народов в наше время приобретают особенно важное значение. Стремление к такому общению отражает жажду народов жить в прочном, устойчивом мире, в атмосфере доверия, взаимного понимания, искренней дружбы и особенно взаимного уважения, на которое имеет право каждая нация - и самая большая, и самая малая, и самая развитая, и едва лишь вступившая на путь развития.

Неоценимую роль в развитии этих благородных тенденций играет музыкальное и, шире, эстетическое воспитание детей и молодежи. Иногда эта роль может проявиться совсем неожиданно. Одно из первых детских писем, которое я получил из США в 1955 году, было написано четырнадцатилетней Каролин Симондет из штата Миннесота. Она советовалась со мной об исполнении моей фортепьянной сонатины. Я, конечно, ответил. И реакция на мой ответ была поистине неожиданной: в заметке, напечатанной в "Нью-Йорк Тайме", было сказано, что Музыка помогла американской девочке убедиться в том, что "железный занавес" между США и СССР не столь уже непроницаем, как она слышала об этом от взрослых!..

Теперь я позволю себе прямо перейти к двум проблемам, которые, с моей точки зрения, представляют для всех нас большой интерес.

На каком материале надо воспитывать вкус и музыкальную культуру детей? Вот первая из этих проблем, встающая перед каждым из нас, перед каждым учителем музыки. Я думаю, что значительная часть педагогов во всем мире стоит на той точке зрения, что музыкальное воспитание должно строиться на органичном сочетании трех элементов: народной музыки, классической музыки и музыки современной. Однако на практике проблема эта решается вовсе не так просто, а зачастую здесь возникают жаркие споры.

Чаще всего споры эти касаются третьего элемента - современного творчества. Тут сталкиваются две крайние позиции.

Есть еще педагоги, избегающие в своей педагогической работе музыки современных композиторов. Они боятся, что новая музыка может "расшатать" основы классической музыкальной логики, которая должна быть воспитана в юных музыкантах, что она может "испортить" учащимся не только их музыкальный вкус, но даже руки и голоса...

Мне искренне жаль не только учеников, занимающихся у таких учителей. Мне жаль и самих этих учителей: они отстают от своих учеников, которые, как правило, своим еще не зрелым, но от природы здоровым сознанием тянутся к творчеству своих современников, в котором они ощущают окружающий их сегодняшний мир и даже самих себя. Мне жаль таких учителей потому, что ученик, стоящий на более передовых позициях, чем учитель, конечно, не самое лучшее соотношение между воспитанником и воспитателем!..

На другом полюсе в этих спорах стоят некоторые композиторы, занимающие крайние, так называемые "авангардистские", позиции, композиторы, плененные догмами додекафонических, алеаторических, пуантилистических и прочих искусственно рожденных систем и теорий, призванных заменить собой будто бы исчерпавшие себя и умершие тональные основы музыки.

Жалуясь на то, что широкая публика не хочет слушать их произведения, часто не считая их просто искусством, эти композиторы склонны винить в таком отношении к себе существующую систему музыкального воспитания детей.

На одном из музыкальных международных конгрессов, на выставке новых сочинений (некоторые из них были похожи на забрызганные кляксами зашифрованные чертежи, нанесенные по ошибке на нотную бумагу), я с ужасом слушал, как какой-то музыкант с пеной у рта доказывал, что классика губит живое восприятие современной музыки, так как воспитывает в людях с детства музыкальный консерватизм, неспособность понимать новое в искусстве. Изъять классику и народную музыку из учебных программ! С первых же шагов обучения заменить ее по крайней мере современной додекафонической музыкой! Только так можно восстановить порвавшуюся связь между современной музыкой и слушателями!..

Какое счастье для искусства и для детей, что подавляющая часть учителей музыки понимает всю трагикомическую нелепость подобных рассуждений!..

И ведь вот что интересно: музыканты, стоящие на таких позициях (имею в виду не только композиторов, но и исполнителей, и критиков, а может быть, и некоторых педагогов!), весьма своеобразно толкуют понятие "современность". Для них современно только то, что не признано! Поэтому они не считают современными ни Прокофьева, ни Шостаковича, ни Бартока, ни Кодаи, ни Хиндемита, ни Барбера, ни Бриттена, ни Орфа... Кстати, все эти композиторы никогда не называли себя авангардистами, хотя все они, безусловно, принадлежат к самым передовым художникам нашего века. А вот тот, кто, не имея для этого достаточных оснований, ужасно хочет прослыть передовым и даже сверхпередовым, начинает шуметь, сам навешивает на себя этикетку "авангардист" и всем другим отказывает в праве считаться современным. Даже сам Арнольд Шёнберг - основатель атональной школы - считал, что воспитывать молодого музыканта надо на образцах классического искусства, и в своем творчестве к концу жизни почувствовал потребность возвращения к тональной музыке.

То, что большое количество современных композиторов сочиняют в додекафонной системе, не должно нас смущать - ведь еще Хиндемит, композитор, которого никто не назовет композитором консервативным, назвал додекафонию "кошмаром, который преследует сочиняющих фанатиков, стремящихся не отстать от моды...".

Что же касается алеаторики - этой догмы произвола, пытающейся противопоставить себя механической догме додекафонической серии, то даже один из крупнейших лидеров авангардизма - западногерманский музыковед Теодор Адорно признал недавно, что обе эти системы одинаково чужды живому слуху... На этот раз я с ним не спорю...

Мы обязаны разобраться сами и помочь разобраться великой армии учителей музыки в сложнейших противоречиях современной музыки, найти свои твердые позиции в идейно-творческих спорах, в атмосфере которых развивается сегодня наше искусство. В одной и той же культуре одного и того же народа зачастую есть и то, что молодо, что обладает духовным здоровьем и опирается на прогрессивные идеи и идеалы своего времени, но есть и то, что, прикрываясь внешне новыми, необычными формами, по существу питается идеями отжившими или отживающими свой век, идеями реакционными, способными лишь увести культуру с пути прогресса или во всяком случае затормозить ее движение по этому пути.

Для нас, музыкантов, от которых во многом зависит формирование идейно-эстетического мировоззрения молодых поколений, особенно важно разобраться во всем этом, как бы это ни было трудно. Сбиться с пути самому - это еще полбеды, хотя тоже, конечно, плохо. А вот, сбившись с пути, повести за собой в сторону, а то и в тупик своих воспитанников - беда несоизмеримо более серьезная!..

Теперь я хочу кратко остановиться на второй проблеме, значение которой тоже чрезвычайно велико для дела музыкального воспитания.

Я имею в виду всех нас тревожащее обстоятельство, что репертуар, лежащий в основе музыкального воспитания и образования, недостаточно богат и разнообразен, особенно в свете важнейшей, актуальнейшей и благороднейшей задачи: воспитание в детях интереса и симпатии к народам разных стран мира, ознакомление их с особенностями культуры этих стран.

Я не могу не рассказать вам об одном письме, которое получил два или три года назад от семилетней девочки из Англии. Она написала мне, что, выучив мои фортепьянные вариации на русскую народную тему, стала лучше представлять себе, какие это такие русские люди. Не знаю, что испытывала эта славная девочка, когда разучивала довольно трудные пассажи моих вариаций, но я, читая ее письмо, несмотря на всю его наивность, испытывал настоящую радость и настоящее удовлетворение. Честно сознаюсь, что письма, которые я получаю от ребят, всегда вызывают во мне эти чувства, хотя ответы на эти письма берут у меня, кажется, времени не меньше, чем сочинение музыки...

Пять лет назад, словно предвидя нашу сегодняшнюю встречу, в предисловии к издававшемуся тогда в Москве сборнику фортепьянных пьес Эли Сигмейстера, я писал: "...пьесы Эли Сигмейстера помогут тем, кто будет их играть и слушать, почувствовать через музыку характер американского народа, так как все они насквозь проникнуты духом американской народной музыки". И сегодня я могу сказать, что наши ребята полюбили и с удовольствием играют эти пьесы не только потому, что это хорошая и полезная музыка, но, вероятно, в значительной степени именно потому, что она расширяет их кругозор, обогащает их представление о мире, вызывает интерес и симпатию к стране, где они сами никогда еще не были. Вот она - связь воспитательной и познавательной роли искусства!

С таким же увлечением знакомятся через музыку наши ребята с культурой других стран мира. Один из примеров тому - необычайный энтузиазм, с которым учащиеся многих наших музыкальных школ готовились к проведению Недели венгерской музыки в Москве и Недели советской музыки в Будапеште.

И все же я не могу не повторить: слишком мало пишется музыки, которая несла бы в себе хорошие мысли, добрые чувства и большую правду жизни, которая помогала бы взаимному общению и взаимному обогащению детей разных стран мира.

Я считаю, что ИСМЕ как международная организация должна включить в сферу своей деятельности и своего влияния возможно большее число композиторов. Мы, очевидно, могли бы предпринять в этом направлении ряд действенных, практических мер. Прежде всего, я думаю, мы могли бы подумать об издании специальных серий сборников сочинений для детей и молодежи (в разных жанрах) под общим названием - "Композиторы мира - детям мира". Не менее важным было бы издание аналогичных сборников народных песен разных стран мира. Я убежден, что организация ЮНЕСКО поддержала бы такое начинание, если бы мы решили осуществить его.

Вероятно, можно было бы придумать какие-нибудь специальные конкурсы, особые меры поощрения, премии... Может быть, наша конференция могла бы обратиться с соответствующим воззванием ко всем композиторам мира...

Все это, несомненно, принесло бы пользу делу, укрепило бы международный творческий авторитет ИСМЕ и, главное, помогло бы дальнейшему укреплению искренних, дружеских связей между народами мира, искреннего взаимного уважения, полезного обмена между различными национальными культурами.

Выдающийся музыкант-педагог нашего времени, не доживший лишь нескольких месяцев до этой конференции, Президент музыкального лагеря в Интерлохене Джозеф Медди напомнил мне не так давно слова, которые несколько лет назад я сказал во время встречи с американскими музыкантами в Вашингтоне: "Если бы правительства следовали примеру музыкантов - никогда не было бы никаких причин для войны". Я с удовольствием повторяю сегодня эти слова. И этим напоминанием о великой гуманистической роли музыки я позволю себе закончить эту речь...

Интерлохен (США), 1966.