Идейные основы музыкального воспитания в Советском Союзе

В нашу эпоху, эпоху грандиозных социальных потрясений, острейших противоречий, когда в общественно- политическую и идейную жизнь планеты вовлечены гигантские массы людей, - все ясней становится, что нет и не может быть в жизни ничего, что было бы ограничено рамками узкого профессионализма и свободно от идеологического содержания. Понимание этой истины давно уже проникло во многие области педагогики и воспитания. Сегодня во весь голос заговорили об этом в области музыкального просвещения.

Для нас, советских музыкантов-педагогов, теория и практика музыкального образования и воспитания неразрывно связаны со всей нашей культурой. Впитывая и развивая все ценное, созданное человеческой мыслью прошлых столетий, прежде всего передовой русской педагогической мыслью, советская педагогика выдвинула новые задачи и идеалы, рожденные эпохой революции.

Сейчас я не буду касаться различных музыкально-педагогических теорий, различных методических направлений и форм музыкально-воспитательной работы в нашей стране. Такие теории, направления и формы возникали на протяжении всей полувековой истории нашего государства, вступали в споры, даже в острую борьбу друг с другом, отражая поиски живой педагогической мысли, воплощая различные воспитательные тенденции, индивидуальные устремления отдельных крупных педагогов-воспитателей. Но не о них, повторяю, сейчас пойдет речь.

Я хочу сосредоточить ваше внимание на тех коренных идейных основах, которые дают широкий простор для развития многообразной музыкально-воспитательной практики и в то же время подводят под эту практику надежный, многими годами проверенный, идейный фундамент.

Почти 80 лет назад, отвечая на вопрос рецензента о будущем музыкального образования в России, П. И. Чайковский сказал: "...Нужно устроить как в столицах, так и во всех губернских и больших уездных городах школы... Задача этих школ - приготовлять молодых людей к поступлению в консерваторию... Нужно также, чтобы широко распространилось и упрочилось обучение хоровому пению во всех низших учебных заведениях нашего отечества". И на следующий вопрос: "Может ли все это совершиться благодаря исключительной частной инициативе?" - великий музыкант-просветитель ответил: "Едва ли. ...И было бы величайшим благом для русского искусства, если бы правительство взяло в свои руки попечение о всех отраслях его: только правительство имеет столько средств, силы и власти, сколько требует это великое дело".

Мечта Чайковского осуществилась лишь после Великой Октябрьской социалистической революции. И вовсе не потому, что у молодого Советского правительства было больше "средств, силы и власти", чем у правительства дома Романовых, пышно отпраздновавшего незадолго до революции 300-летие своего царствования. Напротив, мы знаем, какие гигантские трудности обрушились на молодую Советскую республику с первых же дней ее существования.

Но вот тут-то со всей очевидностью и стало ясно, что дело не в "средствах, силе и власти". Для того чтобы правительство обеспечило образование, в том числе и музыкальное просвещение всего народа, надо, чтобы оно само было правительством народным, чтобы выражало интересы всего народа, защищало эти интересы и беззаветно служило им.

Вспомним достойный глубокого уважения путь выдающегося композитора и педагога Золтана Кодая. Всю жизнь боролся он за всеобщее музыкальное просвещение венгерского народа, но получил возможность практически осуществить свои воспитательно-педагогические идеи после освобождения Венгрии в 1945 году.

Присмотримся сегодня к положению музыкально-воспитательных дел в некоторых крупнейших странах мира, правительства которых обладают и средствами, и силой, и властью, но не отражают интересов всего народа. Педагоги там все еще лишь мечтают о всеобщем музыкальном просвещении.

В 1918 году, когда иностранная интервенция и внутренняя контрреволюция, голод и холод, разруха и эпидемии схватили за горло нашу молодую страну и жизнь ее, казалось, висела на волоске, Советское правительство приняло целый ряд декретов, в которых вся культура, наука и искусство провозглашались делом общенародного значения и государственной важности. В полной мере распространялось это и на музыкальное просвещение- профессиональное и массовое.

Первым же декретом об общеобразовательной школе музыка и изобразительное искусство были включены в программу как предметы, обязательные для всех школьников с первого класса. На общеобразовательную школу была возложена задача - обеспечить эстетическое воспитание всех учащихся.

Можно не сомневаться, что если бы не огромные потери, которые в годы последней войны понесла наша страна во всех областях жизни, задача эта была бы сегодня уже решена. Но, увы, потери эти были слишком велики, и после войны нам многое пришлось начинать почти сначала. Ведь одних только средних общеобразовательных школ в Советском Союзе сегодня почти четверть миллиона! Обеспечить их необходимой материальной базой, инструментами, пособиями и, главное, хорошими, творчески одаренными учителями - задача поистине грандиозных масштабов.

Но наши трудности принципиально отличаются от трудностей тех стран, где сегодня идет еще борьба за то, чтобы государство взяло на себя задачу всеобщего музыкального воспитания народа. Наши усилия сегодня направлены уже только на то, чтобы наиболее полно и наиболее совершенно претворить в жизнь абсолютно ясную и четкую государственную программу практических действий.

Педагоги многих стран спорят о том, следует ли учить музыке всех детей или только особо одаренных. Советская педагогика отвечает на этот вопрос так: музыке как профессии следует, разумеется, обучать детей, имеющих отличные музыкальные способности и особое к музыке влечение (в этом смысле музыка ничем не отличается от любой другой профессии), но общее музыкальное воспитание должно распространяться абсолютно на всех детей.

Как-то, приведя к учительнице музыки свою семилетнюю дочку, мать спросила: "Стоит ли учить девочку музыке? Есть ли у нее для этого достаточные способности?" Вместо ответа учительница задала свой вопрос: "А вы не спрашивали у преподавателей физики, географии, истории, есть ли у вашей дочери способности к физике, географии, истории? Вас ведь не удивляет то, что она будет изучать в школе все эти предметы, хотя, возможно, не станет ни историком, ни географом, ни физиком? Почему же музыкой - этим чудесным созданием человеческого гения, без которого не может прожить свою жизнь ни физик, ни историк, ни географ, - должны заниматься только избранные, особо одаренные дети?" Какая мудрая учительница! Как просто и как точно решает она проблему, вокруг которой скрещиваются шпаги порой весьма маститых педагогов!

Какую же роль должна выполнять музыка в общеобразовательной школе? Должна ли она быть предметом образования или воспитания? Этот вопрос, так волнующий сегодня многих педагогов мира, вставал, разумеется, и у нас, в те же 20-е годы, когда формировались основы советской педагогики. После серьезной дискуссии крупнейшие наши педагоги-воспитатели, музыканты и психологи пришли к единодушному мнению, в котором на новой основе, обогащенной марксистско-ленинской материалистической философией, развивались воззрения передовых русских педагогов XIX и XX веков.

"Если взглянуть на музыку как на предмет школьного обучения, - писал наш выдающийся музыковед, композитор и педагог академик Б. В. Асафьев, - то прежде всего... надо сказать: музыка - искусство, т. е. некое явление в мире, создаваемое человеком, а не научная дисциплина, которой учатся и которую изучают".

Лаконичнейшее определение этой позиции мы находим в работах проф. Н. Я. Брюсовой, внесшей немало ценного в теорию и практику музыкально-воспитательной работы: "Искусство в школе должно быть в первую очередь методом воспитания".

А вот как раскрывала существо этой воспитательной роли искусства в школе Н. К. Крупская, чьи педагогические труды и сегодня не потеряли своей принципиальной и практической ценности: "Надо помочь ребенку через искусство глубже осознавать свои мысли и чувства, яснее мыслить и глубже чувствовать; надо помочь ребенку это познание самого себя сделать средством познания других, средством более тесного сближения с коллективом, средством через коллектив расти вместе с другими и идти сообща к совершенно новой, полной глубоких и значительных переживаний жизни".

Так решает советская педагогика вопрос о роли музыкального (и шире - эстетического) воспитания в общеобразовательной школе. Означает ли это, что мы отрицаем важность изучения музыки, то есть овладения основами музыкальной теории и истории, практическими навыками музыкального исполнительства? Такое предположение не имело бы под собой решительно ни" какой почвы. Количество детей, подростков и молодежи, играющих на различных музыкальных инструментах, участвующих в хорах, оркестрах, разного рода ансамблях, возрастает непрерывно. Непрерывно расширяется тяга школьников к музыке, интерес к музыкальным знаниям. Многие педагоги настаивают на расширении объема школьных программ по музыке, не без основания считая, что современные дети и подростки способны усваивать значительно более сложный материал, чем тот, который им предлагает сегодня школа. И все-таки мы склонны утверждать, что главной задачей массового музыкального воспитания в общеобразовательной школе является не столько обучение музыке само по себе, сколько воздействие через музыку на весь духовный мир учащихся, прежде всего на их нравственность.

Среди проблем сегодняшнего дня, связанных с музыкальным воспитанием юношества и молодежи, педагогов едва ли ни всех стран мира волнует проблема легкой, развлекательной музыки и того места, которое эта музыка занимает в жизни юных поколений.

В чем же заключается эта проблема, каковы возможные пути ее решения и как к ней относятся советские музыканты-педагоги?

Прежде всего я хотел бы со всей убежденностью сказать, что интерес подростков и молодежи к легкой, развлекательной, особенно танцевальной, музыке - явление само по себе столь естественное, что делать из него проблему равносильно тому, чтобы превращать в проблему саму молодость. Представьте себе девушку или юношу, не способных веселиться, не любящих потанцевать, не понимающих ни прелести озорной шутки, ни очарования лирической грусти! Честно говоря, я с некоторым опасением отношусь к таким молодым (да и не только молодым!) людям: я опасаюсь, не скучные ли это люди? А ведь быть серьезным - это вовсе не значит быть скучным! Так может ли стать проблемой то, что молодежь не хочет быть скучной?!

Проблема, и проблема очень серьезная, возникает тогда, когда обстоятельства или чьи-то сознательные действия оборачивают естественное стремление молодежи не быть случными против молодежи - тем, что, искусственно раздувая и эксплуатируя это стремление, превращают его в основную и даже единственную эстетическую потребность.

Искусство способно и увлекать человека, и только развлекать его. Увлечь можно лишь глубокими мыслями и глубокими чувствами. Развлечь можно чем угодно, любым пустячком, лишь бы он занятно был сделан и "щекотал нервы". Подлинное, глубокое искусство неподвластно веяниям моды, оно способно жить века, обогащая духовный мир человечества и не проявляя признаков постарения, как живут великие творения Баха, Моцарта, Бетховена, Чайковского. Развлекательная музыка, как правило, подчиняется зыбким законам скоропроходящей моды. Жизнь даже самых удачных эстрадно-развлекательных песенок измеряется годом, чаще месяцами, а нередко и неделями. Развлекательные опусы быстро приедаются, перестают развлекать и вызывают потребность в чем-то более развлекательном, а потом еще в более развлекательном и т. д. - до бесконечности...

Становясь постепенно единственной духовной потребностью, развлечение неизбежно ведет к пресыщенности, умерщвляя в конце концов все эстетические идеалы и способности. Так формируется своеобразный тип эстетически извращенного человека, не способного к активному, творческому восприятию настоящего, великого искусства, не воспринимающего ни больших мыслей, в нем заключенных, ни глубоких чувств. Развлекаться! Только развлекаться! Любым способом, лишь бы развлекаться!- этим исчерпывается его эстетический мир. Надо ли говорить, что проблемы художественного качества, таланта, мастерства, содержательности перестают здесь играть какую-либо роль. Все прощается, ничто не требуется - лишь бы позанятнее, лишь бы поразвлекательнее!..

Так естественная, нормальная для всякого нормального человека потребность в развлечении и, соответственно, в развлекательной музыке превращается в стену, в непроходимую пропасть, отделяющую его от подлинных эстетических ценностей, от настоящего большого искусства.

Массированное наступление развлекательной музыки создает сегодня немалые трудности в области музыкального воспитания уже одним тем, что вносит смятение в умы подростков и молодежи. Час, в лучшем случае два часа в неделю школьный учитель старается вызвать в них интерес и любовь к народному искусству и к искусству великих мастеров-классиков прошлого и настоящего. А сколько часов находятся они под воздействием кино, радио и телевидения, заполняющих сегодня киноэкраны и мировой эфир преимущественно легкой, развлекательной и часто пошлой, безвкусной и безнравственной музыкой! Попробуйте-ка устоять против этих веяний, не имея основательно выработанного вкуса, "иммунитета против пошлости"! Попробуйте остаться сухим под ливнем, если у вас нет ни зонта, ни плаща! Попробуйте не замерзнуть, если вокруг мороз, а вы раздеты!

Один крупный американский педагог сказал недавно: "Бах, Бетховен, Брамс, подвиньтесь - дайте место "року"!" Если это ирония, - я готов оценить ее грустную ядовитость, но боюсь, что эти слова были сказаны всерьез. И это уже по-настоящему грустно. Ведь такая позиция может возникнуть только под влиянием полной растерянности перед лицом сложного социального явления и в итоге капитуляции перед ним. А явление это лежит далеко за пределами музыки. Вдумываясь в него, мы вновь убеждаемся в непреложности важнейшего тезиса марксистско-ленинской эстетики, на позициях которой мы стоим, - о неразрывной связи искусства с обществом, с его господствующими идеями, с его общественной и политической жизнью.

Я имею в виду то, что в некоторых странах Европы и Америки, где молодежь начинает становиться в оппозицию к господствующему образу жизни и даже к политике правящих кругов, круги эти вполне сознательно и целенаправленно стремятся использовать искусство как средство отвлечения умов молодежи от важнейших социальных проблем сегодняшнего дня, от наиболее острых противоречий современности.

Можно было бы привести немало высказываний зарубежных авторов, которые, подобно известному английскому писателю Олдриджу, утверждают, что стремление отвлечь молодежь от социальной жизни стало стимулом для множества самых различных течений современного искусства, прежде всего искусства зрелищно-развлекательного.

За внешней аполитичностью такого искусства часто весьма отчетливо обнаруживается его прямая связь с задачами чисто политического характера. И явление это не ново. Еще в 1931 году в статье о Максиме Горьком "Писатель и политик" первый советский народный комиссар просвещения А. В. Луначарский писал: "Мы, марксисты, знаем, что те писатели, в произведениях которых, кажется, и в лупу не найдешь политики, на самом деле являются политиками. Иногда они это и сами сознают, сознают, что надо развлекать публику пустяками, разноцветным хламом, смешной забавой как раз для того, чтобы отвлечь ее от серьезной политики, от постановки серьезных проблем, на которые толкает жизнь. Искусство развлекающее, искусство отвлекающее всегда было крупным политическим оружием..."

Диапазон распространенных сегодня в некоторых странах мира "развлекающе-отвлекающих" средств весьма широк: от гипертрофированной пропаганды спортивных зрелищ (именно зрелищ, а не самого спорта) и океана детективно-приключенческих книг и кинофильмов до массового распространения наркотиков и - принявшей в последнее время чудовищные масштабы и формы - откровенной порнографии. Музыка занимает в этом ряду далеко не последнее место.

Если вы спросите меня, затронуло ли влияние возникшей на Западе и кругами пошедшей по всему миру волны музыкального развлекательства молодежь в нашей стране, я, к сожалению, не смогу ответить на этот вопрос отрицательно Да, и к нам эти влияния проникли, найдя для себя питательную среду не только в той естественной потребности молодежи в развлечении, о которой я уже говорил, но и в тех слабых звеньях нашей деятельности по массовому музыкальному воспитанию, которые у нас, конечно же, еще есть.

Однако в противоположность американскому педагогу, чьи слова я приводил, мы не склонны капитулировать перед этим явлением и сдавать свои идейно-эстетические и воспитательно-педагогические позиции. Мы заявляем: "бит", "рок", "поп" и все, кто с вами, какие бы имена вы ни носили, - потеснитесь! Развлекайте молодежь, но не душите ее, не обворовывайте ее духовный мир, не лишайте ее радости общения с великим искусством прошлого и настоящего! И поучитесь у великих! Поучитесь тому, чтобы всегда, независимо от жанра и формы, отвечать требованиям высокого эстетического вкуса, не забывая при этом, что эстетическое начало включает в себя не только художественность, но и нравственность, и идейность.

Бах, Бетховен и Брамс не противостоят развлекательной музыке, как не противостоит все серьезное, что есть в нашей жизни, нашим развлечениям. Но разве вы согласитесь отдать развлечениям то время и то место в вашем сердце и в сознании, которое предназначено для серьезных мыслей, серьезных чувств, серьезных дел? А ведь с музыкой это сейчас пытаются сделать! И разве не является уже ярким симптомом реакции самой молодежи на эту тенденцию хотя бы возникновение повышенного интереса к народной песне и особенно к многообразным типам "молодежных" песен социально-политического содержания, "песен протеста"?

Мы знаем нашу молодежь, мы верим в нее, в ее духовные силы, в ее высокий эстетический, нравственный и идейный потенциал, знаем, что она никогда не окажется во власти музыкально-развлекательной "агрессии". Но недооценивать опасность этой "агрессии" мы тоже не можем. И наша музыка, как все наше искусство, активно и целенаправленно стремится не отвлекать молодежь от острых социальных проблем современности, а, напротив, поддерживать ее живой интерес к этим проблемам, ее активное отношение к миру, к жизни.

Любимейшими песнями нашей молодежи стали "Песня о тревожной молодости" Пахмутовой, зовущая к тревогам жизненного пути; "Бухенвальдский набат" Мурадели, призывающий всех людей мира не допустить новой войны, новых лагерей смерти, новых страданий и разрушений; звучащая гимном жизни песня Островского "Пусть всегда будет солнце!"; помогающий сплочению юных поколений всего мира "Гимн демократической молодежи" Новикова. Наши дети поют песню Сергея Прокофьева "Нам нужен мир" и поэтичнейшую песню о мире Исаака Дунаевского "Летите, голуби". Я, как композитор, счастлив, слыша, как наши дети и дети других стран поют мою кантату "Песня утра, весны и мира" и хор из "Реквиема", посвященного тем, кто погиб в борьбе с фашизмом.

Да, мы открыто говорим, что понимание музыки как чудесного искусства неотделимо от понимания его как острого оружия - оружия борьбы за высокие идеалы гуманизма, за мир, за уважение ко всем народам земного шара. И мы, конечно, готовы повторить мудрые слова великого польского художника Яна Матейко: "Для нас искусство - определенного рода оружие, которое неотделимо от любви к родине".

В интервью, напечатанном недавно в московском журнале "Музыкальная жизнь, наш уважаемый президент г-н Фрэнк Каллауэй обратился к советским педагогам с такими словами: "Всем хорошо известны ваши замечательные музыканты, которые побывали в разных уголках земного шара. А теперь мы собираемся приехать сюда, чтобы увидеть, так сказать, фундамент всех этих достижений, посмотреть, как вы организуете в нашей стране музыкальное воспитание".

Я надеюсь, что в докладах моих советских коллег, выступлениях наших детских и юношеских коллективов, в беседах с нашими педагогами, композиторами, исполнителями зарубежные делегаты конференции недадут достаточно полный ответ на вопрос, поставлениный господином Каллауэем.

Я надеюсь, что и мой доклад в какой-то мере поможет этому. Ведь те идейные основы, на которых строится наше массовое музыкальное воспитание и о которых я сейчас говорил, являются в то же время фундаментом для всего сложного многоэтажного здания профессионального образования. Это сказывается прежде всего в единстве идейно-эстетических интересов музыкантов-профессионалов и просто любителей музыки. Стремление к полному единству этих интересов, как бы бесконечно разнообразны ни были их индивидуальные проявления, - высшая задача и цель музыкального образования и воспитания в нашей стране.

Вот почему мы столько усилий прилагаем к подъему уровня массовой музыкальной культуры, к воспитанию в широчайших массах народа высокого художественного вкуса и, с другой стороны, к возможно большей демократизации всех форм профессиональной музыки.

Широкоизвестные ленинские слова о том, что искусство должно принадлежать народу, - для нас и исходная позиция, и конечная цель всей деятельности в области художественной культуры. Однако слова эти могут остаться лишь общим политическим лозунгом, если не знать или забывать, какое искусство имел в виду Ленин, говоря, что оно должно войти в жизнь каждого человека, всего народа.

Наша конференция проходит в год, когда по решению ЮНЕСКО весь мир отмечает 100-летие со дня рождения В. И. Ленина - величайшего революционера и мыслителя нашей эпохи. Нам, участникам конференции по музыкальному воспитанию детей и юношества, нельзя не вспомнить сегодня о том, что любовь к детям, забота о детях, стремление создать наилучшие условия для их образования и духовного развития - одна из характернейших черт личности Ленина и одно из важнейших направлений его деятельности. Любовь Ленина к искусству проходила красной нитью через всю его жизнь.

Не раз Ленин подчеркивал, что наш народ заслужил право на "настоящее, большое, великое искусство". "Что касается зрелищ, - пусть их! - не возражаю, - говорил он. - Но пусть при этом не забывают,что зрелища - это не настоящее большое искусство, а скорее более или менее красивое развлечение. ...Наши рабочие и крестьяне заслуживают чего-то большего, чем зрелищ. Они получили право на настоящее, великое искусство"^*.

^* (Цит. по кн.: Ленин В. И. О литературе и искусстве. М.. 1979, с. 659-660.)

И к какому бы из множества любимых Лениным музыкальных произведений ни обратились, мы всегда, независимо от формы и жанра, встретимся с образцами действительно настоящего, великого искусства - от народной песни до монументальной симфонии.

Если представить себе наиболее любимую Лениным музыку в виде горной цепи, то вершиной ее, наподобие могучего двуглавого Эльбруса, будут возвышаться Чайковский и Бетховен. Особенно Бетховен! "Ничего не знаю лучше "Appassionata", - сказал он, слушая бетховенские сонаты в исполнении пианиста Исая Добровейна, - готов слушать ее каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка"^*.

^* (Там же, с. 640.)

Вот какое отношение к искусству, какой уровень его, какие идеалы мы имеем в виду, когда говорим о ленинских основах нашей музыкальной эстетики. Надо ли подчеркивать, какие требования ставит это перед нашими педагогами и воспитателями?

Воспитать композитора, исполнителя, музыковеда так, чтобы их деятельность отвечала этим высоким идеалам, очень нелегко. Здесь мало одного педагогического дара, знаний и опыта. Если педагог не опирается на ясные идейно-эстетические позиции, - самая высокая педагогика способна переродиться в самое заурядное ремесло. И тогда из стен учебных заведений выходят композиторы, умело заполняющие безжизненной музыкой проверенные чужим опытом формальные схемы; выходят исполнители, "запрограммированные" чужой интерпретацией, способные лишь на то, чтобы технически решать те творческие задачи, которые были до них уже решены настоящими артистами-художниками; выходят музыковеды, чье умение не идет дальше пересказа программы и сюжета, если речь идет о программных, вокальных и сценических произведениях, или описания смен главных и побочных партий и тональных планов, если речь идет о беспрограммной инструментальной музыке.

Все наши помыслы и усилия направлены на то, чтобы с первого класса школы до последнего года аспирантуры будущие музыканты находились в руках педагогов-художников, творчески мыслящих и творчески преподающих, способных вырастить из своих питомцев тоже художников, чье искусство будет не только доставлять удовольствие любителям музыки, но станет важнейшей духовной потребностью всего народа. Подлинный музыкант должен быть и первоклассным артистом, творцом, мыслителем, и мудрым учителем-воспитателем, и активным созидателем новой жизни. Здесь, в этом сплетении высоких требований, сходятся единые принципы, которые лежат в основе всей системы нашего музыкального образования и относятся в равной мере и к композиторам, и к исполнителям, и к музыковедам, а следовательно, и к музыкантам-педагогам всех профилей.

Трудно сказать, сколько еще понадобится усилий и времени, чтобы полностью претворился в жизнь этот идеал. Но идеал этот видится нам ясно, он не блуждает в туманных мечтаниях, а претворен в живую, практическую программу действий. Поэтому мы не сомневаемся, что он будет достигнут. Более того, не боясь впасть в преувеличение, я готов утверждать, что уже сегодня многое в нашей музыкальной культуре достигло этого идеала или во всяком случае находится на очень близких подступах к нему.

Москва, 1970.