Если бы это удалось!

Корреспондент. Вы говорите, что сила музыки - в красоте и правде, что прекрасное рождает доброе. Но ведь существует и лживая, и "злая", и безобразная музыка. Наконец, просто плохая. Как ограждаете вы своих воспитанников от того зла и уродливого, что есть в музыке?

Д. Б. Кабалевский. Видите ли, "оградить" от плохой и даже вредной музыки человека нельзя, если в нем самом нет того "иммунитета" против всякой безвкусицы, пошлости и халтуры, который помогал бы ему самостоятельно разбираться в водовороте окружающей его музыки, оценивать ее художественные, идейные и нравственные качества.

"Иммунитет" этот - высокий эстетический вкус, который один мудрый эстетик назвал "органом духовной культуры" человека. Это очень точно. Ведь понятия "эстетическое", "прекрасное", "уродливое" относятся не только к искусству, но и ко всей материальной и духовной жизни человека. В уродливом доме могут жить прекрасные люди, а жильцами самого прекрасного дома могут оказаться люди беспредельного нравственного уродства.

В музыке с подобными явлениями мы встречаемся часто. В роскошно оборудованном зале за первоклассной микрофонно-акустической, электронной, световой, цветовой и прочей техникой, за новомодными платьями и костюмами часто кроется эстетическое уродство и полная духовная нищета. В то же время самые великие, всесветно известные музыканты, для того чтобы покорить своим высоким искусством миллионы людей, не нуждались и не нуждаются ни в каком "оборудовании", ни в какой вспомогательной технике, ни в каких "украшательствах". Давиду Ойстраху нужна была только хорошая скрипка, Сергею Рахманинову - только хороший рояль, Артуро Тосканини - только хороший оркестр, Сергею Лемешеву - только хороший голос.

Надо ли напоминать о том, как четко В. И. Ленин разграничивал "великое искусство" от "зрелищ", более или менее красивых развлечений...

Я не собираюсь противопоставлять классическую, так называемую серьезную музыку музыкально-развленательным зрелищам. Я сам - музыкант вполне серьезный- люблю хорошую развлекательную музыку. Но я убежден, что если на одну чашу весов положить все даже лучшее, что рождено в области развлекательной музыки, а на другую - всего лишь одну "Лунную сонату" Бетховена, то эта чаша весов решительно перевесит первую...

Отсюда вытекает и задача музыкального воспитания в школе. Еще в четвертом классе (это предусмотрено программой) ребята пели музыку Р. Роджерса из кинофильма "Звуки музыки", в пятом - слушали "Вальс" Жака Бреля, в шестом - вальс И. Штрауса из оперетты "Летучая мышь", а в седьмом классе полные две четверти посвящены теме - "Серьезная" и "легкая" музыка и их взаимоотношение". Здесь звучали и Мирей Матье, и "Песняры", и Луи Армстронг, и ансамбль Маренича, и ансамбль "Битлз", и "Полька-пиццикато" И. Штрауса, и негритянский спиричуэл "Молитва", и "Бразильера" Дариуса Мийо, не говоря уже о многих веселых советских песнях.

Многое из этой музыки детям понравилось, кое-что прошло, не затронув их души. Они воспитаны на лучших образцах великого музыкального искусства. Они были захвачены такой музыкой, как "Ромео и Джульетта" П. Чайковского, "Иван Сусанин" и "Вальс-фантазия" М. Глинки, органная "Токката и фуга" Баха, "Лунная соната" и "Эгмонт" Бетховена, "Золушка" и "Война и мир" С. Прокофьева, и многими другими большими и малыми произведениями великого, вечного, неумирающего искусства.

В то же время я не только не "прячу" от них развлекательную, легкую музыку, но, напротив, знакомлю с ней в самых лучших записях, в исполнении самых лучших музыкантов. И на этих образцах я хочу так сформировать их музыкальный вкус, воспитать в них такую музыкальную культуру, которая поможет им самим отличить хорошее от плохого в "легкой" музыке так же, как и в музыке "серьезной". Если это удастся - я буду считать, что труды мои не пропали зря.

Интервью "Учительской газете", 29 декабря 1979 г.