4. Трагическое

Трагедия - невосполнимая утрата и утверждение бессмертия

Человек смертен, и личность не могут не волновать проблемы смысла жизни, смерти и бессмертия. Люди так или иначе осмысляют эти проблемы.

История человечества насыщена трагедийными событиями. Искусство в своих философических размышлениях о мире внутренне тяготеет к трагедийной теме. Другими словами, и жизнь личности, и история общества, и художественный процесс многократно пересекаются с проблемой трагического.

Двадцатый век - век величайших социальных потрясений, революций, войн, кризисов, бурных перемен, создающих то в той, то в другой точке земного шара сложнейшие, напряженнейшие ситуации. Поэтому теоретический анализ проблемы трагического для наших современников в известном смысле есть самоанализ и осмысление мира. Другую сторону состояния мира охватывает эстетическая категория комического. Гений Чарли Чаплина выразился в трагикомических формах. Взаимодействие трагического и комического наиболее полно соответствует духу эпохи и состоянию мира. Не случайно все высшие художественные ценности, по которым потомки будут судить о нашей эпохе и ее искусстве, полны трагедийного или комедийного пафоса (вспомним творчество М. Шолохова, М. Булгакова, А. Платонова, Б. Брехта, Т. Манна, У. Фолкнера, Э. Хемингуэя, Р. Роллана, С. Эйзенштейна, П. Пикассо, Д. Шостаковича, С. Прокофьева, Г. Малера).

Эстетическая структура Четвертой симфонии П. И. Чайковского, по мнению музыковеда И. И. Соллертинского, может быть выражена формулой "трагедия - гибель - праздник..."^*. Эта формула имеет типологическое значение для построения трагедийных произведений. В поэме "Владимир Ильич Ленин", повествуя о смерти вождя революции, В. Маяковский передает скорбь народа. И вдруг на самой высшей, на самой страшной ноте поэт произносит неожиданно праздничные слова: "Я счастлив".

^* (См.: Соллертинский И. И. Избранные статьи о музыке. Л. - М., 1946, с. 98.)

 Я счастлив, что я этой силы частица, 
 что общие даже слезы из глаз*.

^* (Маяковский В. Полн. собр. соч. В 13-ти т. М., 1956, т. 7, с. 304.)

В этом переходе от скорби к радости - один из великих секретов трагического. Еще Д. Юм в трактате "О трагедии" обращал внимание на то, что трагическая эмоция включает в себя скорбь и радость, ужас и удовольствие 1(См.: Юм Д. О трагедии, - Вопросы литературы, 1967, № 2, с. 166 - 167.). Чтобы объяснить природу этого явления, взглянем на исторические истоки трагического в искусстве.

Древние народы, экономика которых зиждилась на земледелии, создали легенды об умирающих и воскресающих богах: Дионисе (Греция), Осирисе (Египет), Адонисе (Финикия), Аттисе (Малая Азия), Мардуке (Вавилония). Во время культовых празднеств в честь этих богов скорбь по поводу их смерти сменялась радостью и весельем по поводу их воскресения. В основе этих легенд лежит наблюдение над хлебным зерном, "умирающим", когда оно брошено в землю, и вновь "воскресающим" в колосе^*. По мере нарастания общественных противоречий природная основа этих мифов усложнялась и все более и более социализировалась: со смертью и воскресением богов стали связывать упования на избавление от земных страданий, надежды на вечную жизнь (легенда о Христе).

^* (Согласно новейшим исследованиям, круговорот жизни и смерти в природе был замечен и неземледельческими народами, которые основывали свои суждения на наблюдениях за сменой времен года (осень и зима - умирание природы, весна и лето - ее воскресение).)

Закономерность трагического в концептуально-событийной сфере - переход гибели в воскресение, а в эмоциональной сфере - переход скорби в радость. Трагическая эмоция - сочетание глубокой печали и высокого восторга - проявляется в искусстве разных народов: и в трагедийном действии эскимосов (описанном И.Ф.Крузенштерном), и в древних сказках - корейской "Сим Чен", банту "О семи героях и семи птицах". Древнеиндийская эстетика выражала эту закономерность через понятие "самсара", которое означает круговорот жизни и смерти, перевоплощение умершего человека в другое живое существо в зависимости от характера прожитой им жизни. Концепция метемпсихоза (посмертного перевоплощения душ) у древних индийцев была связана с идеей эстетического совершенствования, восхождения к более прекрасному^*. В древнейшем памятнике индийской литературы Ведах утверждалась красота загробного мира и радость ухода в него^**. У древних мексиканцев тоже существовала проблема инобытия умерших, однако здесь "конечная судьба определяется не моральным поведением людей, а характером смерти, с которой они покидают этот мир"^***.

^* (См.: Древнеиндийская философия. М., 1963, с. 178.)

^** (См.: Шантепи-де-ля Сиссей П. Д. Иллюстрированная история религий. Спб., т. 2, с, 41.)

^*** (Леон-Портилья М. Философия нагуа. Исследование источников. М., 1961, с. 226-227.)

Издревле человек не мог смириться с небытием: размышления о смерти приводили к идее бессмертия, а в "нетях", в небытии люди отводили место злу и провожали его туда смехом. Парадоксально, но о смерти говорит не трагедия, а сатира. Сатира доказывает смертность живущего и даже торжествующего зла, а трагедия утверждает бессмертие, раскрывает добрые и прекрасные начала в человеке, которые торжествуют, побеждают несмотря на гибель героя. Трагедия - скорбная песнь о невосполнимой утрате и радостный гимн бессмертию человека. Именно эта глубинная природа трагического проявляется, когда чувство скорби разрешается радостью ("Я счастлив..."), смерть - бессмертием.

У истоков трагического, в древних легендах, идея бессмертия раскрывается в иллюзорной форме - в виде идеи о загробной жизни и воскресении погибшего героя. Не разделяя этих иллюзорных представлений, нельзя, однако, не признать, что в них таится реальная философско-эстетическая проблематика: земное бессмертие существует. Герой остается жить и в результатах своей деятельности, и в ее продолжении в памяти, делах, подвигах народа. Такова истина, стоящая за мифами о воскресении. Трагедийное произведение раскрывает в личности то, что находит продолжение в человечестве.